Оптимистка Софья Левицкая и хор «Оптимист»

Всегда и во всём быть первыми!

Во время нашего знакомства я подошёл к Софье Гдальевне, чтобы договориться об интервью, и первый же наш разговор продолжался едва ли не сорок минут. Остановила нас только начинавшаяся репетиция хора. Великолепная рассказчица, оптимистка по жизни. Однако в субботу, когда я позвонил Софье Гдальевне, чтобы уточнить некоторые детали, вдруг услышал в её голосе несколько грустные нотки.

- Мне кажется, что-то случилось, Софья Гдальевна?

- Нет-нет, всё замечательно! Просто сегодня в Новом Свете проходил конкурс. Мы, конечно, стали лауреатами, но не первыми, а вторыми. Полный зал, мы выступили замечательно, но подвели некоторые технические проблемы с роялем. Всё равно, ничего страшного. Мы столько раз становились первыми, такое количество наград, что можно и второе место принять.

- Какая же вы максималистка, Софья Гдальевна! 

- А как же, нужно всегда и во всём быть первыми! 

Детство

- Верьте, не верьте, но первое воспоминание – это как я первый раз пошла! Мы жили в коммунальной квартире. Мама была на кухне, соседи там, а я как-то выбралась из своей кроватки и пришла из комнаты к ним на кухню. Помню, как все ахнули! Есть такой обычай - «перерезать путы». Мама взяла нож, провела им между крохотных моих ножек, путы были перерезаны! Это было в Ленинграде, на 3-й Красноармейской улице.

У меня почти вся семья – блокадники: сестры моей мамы, сама мама, оба старших брата. Все пережили блокаду. Отец – фронтовик, он был очень тяжело ранен. Папа прекрасно пел, абсолютный слух. В Ленинграде во время войны была такая необычная и очень важная для города профессия - выдвигаться на передовую и «слушать» небо. «Слухачи» их называли. Музыкантов туда брали, певцов.

- Я знаю, что нередко слепые там служили. У них обострённый слух.

- Да, да. Тогда же не было таких технических средств, как сейчас. Нужно было слушать небо, чтобы издалека узнать о вражеском авиационном налёте. Папа служил в 63-й Гвардейской дивизии. Во время ранения от смерти его спас друг. Шел 1944 год, снятие блокады Ленинграда. И они втроём куда-то ползут, нагруженные гранатами. Идёт страшный артиллерийский обстрел. Попадёт хоть осколок в гранату, пиши пропало. И вот ему попадает в ногу, потом в область таза. Отец истекает кровью. И вот их трое друзей - русский, белорус и еврей. Серёжа, один из них, по-моему, русский, кричит санитару: «Если Генка через 40 минут не будет на операционном столе, я тебя пристрелю!» Отец на столе был уже через двадцать минут. Он обязательно истёк бы кровью, если бы ещё немного. Потом восемь месяцев госпиталя. И после войны десять лет подряд ложился в больницу - рана открывалась.

Кстати, когда у папы рана немного зажила, он в госпитале пел для раненых. Знал много песен разных народов. Когда у нас в коммунальной квартире по праздникам собирались гости, он пел песни, в основном, народные, и я вместе с ним пела, сидя у отца на коленях. У нас в репертуаре хора есть песня «Папа» с подзаголовком «Песня дочери». Написал её замечательный поэт Владимир Бабр. Музыка моя. Там есть такие слова.

Порывистая Софья Гдальевна немедленно открывает крышку пианино, рядом с которым мы сидим.

Пусть в нашей жизни голос

Отца звучит, как песня.

Его рука твой волос

Погладит лаской нежной.

Прильни к плечу и нежность

Отца прими защитой,

Я знаю, папы верность

Всегда с моей молитвой.

Живое творчество

Надо сказать, когда надо продемонстрировать музыкальный отрывок, пальцы Софьи Левицкой немедленно прикасаются к клавишам пианино. Нужно прочитать текст (а она ещё и поэт) - либо сразу начинает декламировать, либо разыскивает сборник стихов.

В помещение, где мы разговариваем, начинают стекаться участники хора. Руководительница успевает разговаривать и с журналистом, и со своими исполнителями.

- Людочка, у нас репетиция назначена на 12, а ты пришла к 11? – обращается она к первой пришедшей женщине.

- А какая разница? – пожимает та плечами. - Всё равно дома делать нечего.

- Я в пять лет поступала в три музыкальные школы, - продолжает Софья Левицкая. - И во все поступила. Но пошла, естественно, в самую ближнюю к дому, Ленинского района. Хорошая очень школа. Правда, полностью её я не окончила, потому что ушла в театральную студию и хоровое пение. Мне ведь нужно было стать солисткой! Я ведь буду актрисой! В седьмом классе я играла Веронику в «Городе мастеров». Она красавица, как вы помните. И мне надо было быть красавицей, выходить на сцену!

 Занималась в детской студии при Доме пионеров. И вся моя тогдашняя жизнь — это студия и сцена. У нас сложилась замечательная компания. И дружба, и первая влюблённость - всё там. Дома меня не видели, не слышали.  Я ещё и танцами занималась. До сих пор помню стихи, которые мне написали. У нас этюд был «Рок-н-рол на столе».

Танцует девочка на столе,

красная кофточка,

чёрные брюки,

Танцуют каблучки,

танцуют руки... 

- По тем временам смело!

- Но это же просто этюд. Актёр должен уметь всё. И рок-н-ролл был тогда невероятно популярен! Я окончила школу, в ней, кстати, позже, конечно, учился Владимир Владимирович Путин. Это знаменитая 281-я «химическая». На 50-летие школы его ждали, но, увы, он не приехал. Я даже написала музыку к словам того же Владимира Бабра «Монолог учителя». Очень трогательная получилась песня, посвящённая пожилому учителю:

Альбомы лиц моих выпускников

Я вечерами иногда смотрю.

И в их глазах смешных озорников

Я жизнь свою прошедшую ищу.

Я ведь и сама 50 лет учителем отработала. Самое страшное, что уходит время. Так всё остальное не особо чувствуешь, а уходящее время очень чувствуешь.

- Ну, не будем о грустном. Вы окончили школу и наверняка рванули в театральный?

- Какой театральный?! У меня обнаружили туберкулёз.

Болезнь

- Крайне неприятный поворот судьбы…

- Ну, а что поделаешь. Больница, потом санаторий туберкулёзный. Два года были потеряны. Вылечилась, точнее, он сам неожиданно исчез. Лечили страшно, конечно, – делали кучу уколов каждый день.

В санатории я окончила курсы машинописи. Там же, в санатории, я села за рояль. Почему? Потому что люди хотели танцевать. Я играла и пела. Слова часто забывала, поэтому на ходу сочиняла свои. Потом так получилось, что в санатории был парень из той же музыкальной школы, в которой училась и я, баянист. И нашёлся ещё один, играл на ударных. У нас получилось трио. Мы пользовались огромным успехом. Но была проблема: мне ведь тоже хотелось потанцевать! И, наконец, нашёлся мальчик, который умел играть на рояле. С каким же удовольствием я танцевала!

Слушая Софью Гдальевну, я задавал себе вопрос: чем отличаются «люди-нытики», которые при куда меньших испытаниях рассказывали бы, как тяжела жизнь и насколько в ней всё неправильно устроено, от оптимистов, для которых любые испытания, а их всегда будет немало, только повод вспомнить хорошее, даже пошутить? Прихожу к выводу довольно странному, не знаю, согласится ли со мной читатель, но, скорее всего, это чувство врождённое. Мы рождаемся разными. У одних душа расположена к радости, при всех печалях действительности. Как говорится, один при взгляде на лужу увидит в ней отражения звёзд, другой - только плавающий в ней окурок. То есть, взгляд человека изначально по-разному устроен. В том числе и в отношениях с людьми. В разговоре нашем Софья Гдальевна рассказывала про всех людей, которых повстречала в жизни, только хорошее. Все они у неё - самые лучшие, талантливые, прекрасные.

Радость жизни

Мы разговариваем, а хористы всё прибывают.

- Мальчики, выйдите из комнаты, нам нужно переодеваться! – требуют «девчонки». Те с шутками-прибаутками выходят. Коллектив живой, яркий, я бы сказал, праздничный. 

- В театральный я по разным причинам поступать не стала, но мне тут же жутко повезло. Я попала в Дом культуры профтехобразования к Александру Григорьевичу Мурину. Ещё одна удача в жизни - встреча с Георгием Алексеевичем Колышкиным. Народный артист. Возглавлял Народно-хоровое училище для Северо-Запада и Хоровое общество. Оно размещалось в здании капеллы. Он меня всегда звал по имени-отчеству, Софья Гдальевна. Ему 70, мне 20, но тем не менее. Он взялся устроить меня в училище, но с условием: «Помимо учёбы вы будете ещё у нас и работать. Методистом или секретарём, вы же умеете с печатной машинкой обращаться».

Это было счастье! Я вечером училась, а днём на работе печатала на машинке. Туда приходили профессора консерватории, института культуры, и я для всех для них печатала. Приезжали хоровые коллективы со всей страны. Я познакомилась и с Чернышенко, и с Заринской, и Славнитским, со всеми-всеми. Юрий Михайлович Славнитский возил меня со своим детским хором. Это бесценный опыт. Про него была написана книга, и одна из глав - моя. Так и называется - «Соня». Там была такая фраза: «Он выходил к хору, поднимал руки, и выученные ноты сразу становились живой музыкой!»

Окончив училище, я сразу поступила в Институт культуры. На дневное отделение. Там была замечательный педагог Ида Леонидовна Павлова. Иногда мы занимались с ней по четыре часа подряд. Она поставила мне технику дирижирования. Институт я окончила с красным дипломом.

21 год - как одна секунда!

- Неподалёку от нас с мамой жила одна тётка. И вот как увидит меня, всё смотрит и смотрит. Я думаю, кто такая, что ей от меня нужно? Подходит она к моей маме и говорит: «Вот, у вас - дочка, а у меня - сын!» Мама отвечает: «Нам никто не нужен!» Ей хотелось после смерти папы, чтобы я только с ней была, только около неё. Но телефон всё-таки дала. В десять часов вечера звонок. Звонит этот самый сын. Поздно, да и надо привести себя в соответствующий вид, но договорились о встрече возле «Техноложки».  Прихожу – никого нет! Думаю, сейчас до пяти досчитаю, повернусь и уйду! Досчитала до трёх, смотрю, из-за колонны метро выбегает мужчина. Он прятался, а вдруг ему мама каракатицу какую-нибудь подсунула? А я такая модница тогда была. Кожаное пальто, югославские сапожки, вся из себя. Я ему говорю: «Я устала, гулять сейчас не могу. Позвоню маме, пойдём к нам чай пить». Сидим, пьём чай, и он заметил, что мы собираем макулатуру для обмена на книги. А он и сам такой же! С этой минуты мы с Самуилом прожили 21 год, как одну секунду. Я даже не представляла себе, что так бывает!

Гатчина

- С 1974-го, с октября месяца, я работаю в Гатчине. В педагогическом училище имени Ушинского. Тружусь там и по сей день. Только сейчас это колледж называется.

- И переехали в Гатчину?

- Нет. В Гатчину я окончательно перебралась только в
1996-м. А так долгое время на «попутках» добиралась. Доезжала на метро до «Московской» и там ловила попутную машину. Старалась какую-нибудь грузовую, чтобы спокойнее было. И через полчаса ты в Гатчине. В 1987-м Горбачёв принял статью о нетрудовых доходах, и люди перестали «подбрасывать». А так очень быстро и удобно было.

Дни были расписаны очень плотно. Помню, по субботам мы ещё и выступали перед военными. Здесь, на улице Рощинской, воинская часть была. Я брала двоих девочек из училища, и мы пели перед солдатами. Мы стали обладателями «Хрустального кубка Северо-Запада». Выступали в Доме офицеров в Ленинграде. Мы тогда гремели! Я ещё водила начальство по городу, показывала – рассказывала. Потому что, когда ты учишься Институте культуры по-настоящему, можешь много профессий получить параллельно.  А не хочешь учиться - ничего не получишь! Мне вот повезло. Уже когда оканчивала институт, Славнитский завёл меня в комнату: «Покажи, как ты дирижируешь?» Я показываю, а он подошёл, руку мне как-то приподнял, и у меня «руки запели»!

- «Руки запели», хорошо сказано! Софья Гдальевна, вы больше преподаватель, музыкант, певица?

- А без одного другого не бывает. Нельзя преподавать, не владея другими профессиями. У меня в колледже четыре хора. Плюс веду методику преподавания, чтоб они знали, что надо детям дать и в школе, и в детском саду. И практику. А что такое практика?  Понимаете, раньше наши ученики были обязаны играть на инструментах, а сейчас нет. Они не обязаны уметь играть. Включают «бандуру» свою и преподают.

- Что такое «бандура»?

- Ну, телефон этот вот! Не помню, с какого года они уже не обязаны владеть инструментом. Разучивают слова, включают «бандуру» и поют хором.

Хор ветеранов войны и труда

- Хор наш существует с 1998 года, но настоящей точкой отсчёта стал 2001-й, который был объявлен годом соревнования между молодёжью и пенсионерами. И ко мне пришли «девочки», у которых был свой коллектив. К ним приходили иногда баянисты, однако толком с ними никто не занимался. И мы вместе спели «Над заставами ленинградскими». Им понравилось, как я дирижирую, как я «пою руками», работаю, и они попросились к нам.

Вот, знакомьтесь, одна из старейших наших певиц. Людочка, уже 25 лет поёт! У нас ещё одна такая девочка есть.

- Вам, Людмила, никак не дашь ваш возраст!

- А я пою, тем и живу.

Хор на сегодняшний день имеет огромное количество наград, пользуется любовью и уважением не только в Гатчине и районе, но и во всей Ленинградской области. Но хочу рассказать об очень сильном эмоциональном впечатлении от той встречи. Рассказывая о технических подробностях работы хора, как раскладываются голоса и так далее, Софья Гдальевна села за пианино и для примера спела отрывок из песни «Память блокады». Слова и музыка её.

В нашем сердце набатом стучит

Метроном Ленинградской беды,

Те блокадные страшные дни

В поколеньях оставят следы.

Сочетание музыки одновременно мелодичной и возвышенной, суровой, текста, полного боли за блокадный Ленинград и… у вашего автора, вполне себе взрослого мужчины, потекли слёзы. Даже как-то неудобно было перед присутствующими. Видимо, сколько бы лет ни прошло, остаётся в нашем народе этот блокадный, военный код, когда никто не остается равнодушным при упоминании о тех страшных днях. Просто не у всех авторов получается «зацепить» этот код. Софье Левицкой, безусловно, удалось. Приходите на концерты хора ветеранов в Гатчинский дом культуры, послушайте, не пожалеете.

- Откуда у вас и ваших исполнителей столько энергии, Софья Гдальевна? Иные уже после 60 чувствуют себя стариками, а вы, такое впечатление, ощущаете себя 20-летней девчонкой. 

- Знаете, в прошлом году мы участвовали в ветеранском конкурсе «С песней по жизни», заняли первое место. Дело даже не в первом месте, а то, что мы были среди своих. Пели на пушкинские стихи «Метель» Свиридова и «Пути – дороги» Дунаевского. Невероятно счастливы мы были в тот день. Я смотрела на своих «девочек», «мальчиков», прислушивалась к себе. Мы занимаемся любимым делом, общаемся друг с другом и публикой — это невероятно прибавляет сил и оптимизма. Хочется ещё много успеть сделать в этой жизни.

Андрей Павленко