Десятилетие глазами детей войны

Нина Михайловна родом из города Шлиссельбурга. Ее папа Михаил Игнатьевич Свидо погиб в Финскую войну в 1940-м. Накануне войны мама, Валентина Павловна, осталась одна с четырьмя детьми, младшей из которых был год. Когда начались бомбежки, как и многие пытались бежать в Ленинград. Беженцев в город уже не пускали. Они пробирались пешком. На последнем катере переплыли Неву. Неделю шли лесом, мерзли, голодали, плакали. Немецкие самолеты обстреливали несчастных людей, сбрасывали на них листовки с фашистской пропагандой.

У семьи Свидо был ангел-хранитель – двоюродный дядя Нины Михайловны по линии мамы, Александр Владимирович Агеев. На протяжении Великой Отечественной войны Александр Владимирович был главным инженером инженерно-авиационной службы ВВС Ленинградского фронта. Понимая, что выхода нет, ему послали письмо. И случилось чудо: дядя его получил. Сразу направил машину, и всю семью привезли в ленинградскую квартиру Александра Владимировича, начислили паек, а в конце октября отправили на самолете в тыл. Прилетели в Череповец, а оттуда на товарняке в Киров. Всех пятерых разместили в бараке. Вспоминать этот период не хочет никто.

Чтобы выжить, семья разделилась. Благодаря другому спасителю – дяде Ване, Нина Михайловна с младшей сестрой оказалась в детском интернате комсостава в Кировской области. (Иван Корнилович Казак – муж папиной сестры Татьяны в 1945 году был уже генерал-майором).

Интернат комсостава находился на окраине леса. Вечерами было страшно. В зимнюю стужу за окном выли волки. В памяти Нины Михайловны остались детские концерты в госпиталях. С какой радостью их встречали раненые: брали на руки, угощали булкой и сахаром. Девочки в славянских костюмчиках с цветными лентами, украшавшими бритые наголо головы, читали стихи и пели. Маленькая Нина выступала с танцевальным номером.

После окончания войны детей на поезде в сопровождении воспитателей привезли в Ленинград. Из окон вагона они увидели страшную картину: голые трубы, домов нет, станций нет. В специальном пункте детей передавали родителям. Маленькая Нина не видела маму больше двух лет. А увидев, испугалась: «Это не моя мама!». Ее мама в 1942-м году была больна дистрофией, иссохшая, с почерневшими волосами. А встречала их красивая, аккуратная светловолосая женщина. На ее ногах были настоящие чулочки, которые так хотелось потрогать. Тревожное чувство, что маму подменили, не покидало ее долго.

Дом в Шлиссельбурге, где жила семья Свидо, сгорел. Получить разрешение поселиться в Гатчине опять помог дядя Агеев. Мама Нины Михайловны и два ее брата переехали в Гатчину в 1944 году, а она с сестрой в 1945-м. Комнату на пятерых дали на ул. К.Маркса в двухэтажном доме №18. Дом был красивый, деревянный. Сейчас на его месте стоит блочная пятиэтажка. В Гатчине вообще было много интересных деревянных домов. Проспект и ул. Чкалова считались центром города, потом к ним добавилась ул. К.Маркса, позже прилегающие улицы. Во дворах за ажурными заборчиками росли кусты и, конечно, сирень. На месте нынешней музыкальной школы был сквер с фонтаном и дорожками, как раз напротив горисполкома – угловое здание на ул. Чкалова.

На взгляд восьмилетней девочки Гатчина была чистой, ухоженной, хотя многие дома пустовали или были еще разрушенными. По мощеным булыжниками улицам К.Маркса и Чкалова грохотали копыта лошадей и колеса телег. Многие не отремонтированные здания по мере возможности использовались сразу. Разрушенный сверху Покровский собор, костел на ул. Володарского хоть и были приспособлены под склады, но представляли собой жутковатое зрелище. Долгое время стоял разбитым Сиротский институт. В плохом состоянии была пожарная часть с каланчой (здание полиции) на ул. Красной.

Мама Нины Михайловны сразу устроилась счетоводом в воинскую часть (теперь АРЗ-218). Что там ремонтируют авиационные двигатели, естественно, в те годы было строгим секретом. Маме дали небольшой паек, валенки. Это уже было богатство. На рынке у Покровского собора крестьяне из ближайших деревень торговали яйцами, молоком, маслом, творогом. Здесь же можно было приобрести одежду и другие вещи. Но это себе могли позволить далеко не все.

Запомнилось, как после победы по проспекту 25 Октября в Ленинград возвращались наши войска. Все махали руками, кричали – эта непередаваемая радость осталась внутри до сих пор.

Завалы в городе расчищали, в том числе, пленные немцы. Они ходили по домам и просили милостыню. Дома тогда не закрывались. И как-то раз, когда Нина была одна, к ней зашел высокий, худой немец. Девочке было его очень жалко, но дать было нечего.

До четвертого класса Нина училась в начальной школе №3 по адресу ул. Чкалова, д.32. В школе бесплатно давали очень маленький кусочек хлеба с маслом и сыром. Обязательно ложку рыбьего жира.

Когда приехала хозяйка комнаты, их выселили на общую кухню. Через два месяца горисполком выделил другую комнату – в двухэтажном деревянном доме на ул. Театральной (Леонова). Сейчас там коттеджная застройка. В детских воспоминаниях остался балкон с видом на парк и Приоратский дворец и дружная компания во дворе. Из подручного материала дети мастерили кукол. На всю улицу был один единственный самокат, на котором по очереди катались с ветерком. И один на всех велосипед, но ездить на нем научились все.

Взрослые строго предупреждали: игрушки на улице не брать – могут быть мины, по завалам не лазить. Но опасность привлекала подростков. Ободранная, местами обгоревшая школа №4 со скрипучей, висевшей на честном слове винтовой лестницей была излюбленным местом для игр. Мальчишки качались на лестнице, лезли по ней наверх, устраивали в здании взрывы. Для этого собирали патроны и прочие взрывоопасные вещи. Особенно много трагических случаев происходило с воспитанниками Гатчинского детского дома.

Высокую горку у Приоратского дворца покрывали такие глубокие воронки, что между ними страшно идти. Позже их засыпали, а затем очистили от мин и бомб Филькино озеро. Черное озеро славилось ключевой водой. Когда в колонке не было воды, ее брали на противоположной стороне озера. Там она была самая чистая и вкусная.

Вещами обзаводились с трудом. Брат Павел сделал своими руками кухонную посуду, миски, ведра. Мама готовила жидкий суп «брандохлыст» – перловку и капусту с картошкой заправляли пассированной мукой с луком. Сначала съедается жидкое с хлебом, а что осталось в тарелке – это второе.

У большинства в Гатчине были свои грядки. Сажали везде, где было можно. Некоторые держали кур и коров, в том числе на ул. Театральной. А вот собаки и кошки были редкостью. Дети тащили их в дом, а мама ругалась кормить-то нечем. И все же кошка осталась. Рядом парк – кормилась сама. Воинская часть (рембаза) выделяла своим служащим наделы под картошку. Сам сажаешь, сам выкапываешь, а предприятие развозит по домам. В магазинах хлеб свободно не лежал – разбирали, поэтому всегда стояла очередь. Магазин тогда работал до 24 часов, чтобы люди могли купить продукты после работы. Как-то вечером произошел из ряда вон выходящий случай. В магазин ворвался грабитель с двумя пистолетами. После этого по городу стала ходить милиция. На каждой улице дежурили по два милиционера.

Когда отменили карточки, рацион не изменился. Кушать хотелось постоянно, от этого в голове возникали очень нехорошие мысли. Посылки от дяди Вани растягивали как можно дольше. С едой стало легче только после окончания школы. Но это уже был 1955 год.

Мылись горожане в бане у Черного озера. Одноэтажное каменное строение находилось на месте Гатчинской электросети. Рядом парковая сторожка, напротив красное кирпичное здание водокачки. Во вторник весь день мылись солдаты. В то время в городе стояло несколько воинских частей, поэтому в бане всегда была очередь.

Послевоенные дети стремились учиться, были самостоятельными и целеустремленными, увлекались спортом, авиамоделированием, пели и танцевали. «Нас не водили за руку. Мы сами с девочками узнали, где Дом пионеров (дом на ул. Чкалова сгорел в 90-е), сама выбрала кружки, потом я привела сестру. Предложений для развития было много, и все бесплатные. Исключение составляла музыкальная школа, где бесплатно занимались только одаренные дети. Их лично отбирал Георгий Петрович Борисов. В год около шести человек», вспоминает Нина Михайловна.

В 1945 году в первый класс пошли разновозрастные дети. В школе №4, где училась Нина Михайловна, было восемь восьмых классов. А ее 10-й выпускной сдружился на всю жизнь. Кто здравствует, по сей день поддерживает теплые отношения.

В трудное время, голодное и холодное, в многодетной семье Свидо никто не пошел по наклонной. Старший брат Нины Михайловны – Павел начал работать на заводе 14-летним подростком. Второй брат Станислав после техникума работал в «Электронстандарте». Нина Михайловна и ее сестра, получив образование, тоже трудились в Гатчине. Они всю жизнь помогали маме и поддерживают друг друга.

Главным достоянием Гатчины для Нины Михайловны всегда были парк и дворец. В годы ее молодости для выхода на прогулку мужчины надевали костюмы, девушки платья и туфли. Она очень переживала, когда в 1980-90-х достопримечательности стали разрушаться от времени, а больше – от рук вандалов. Тем радостнее для нее теперь наблюдать восстановление былого величия дворцово-паркого ансамбля Гатчины.