ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВ: «СУДЬБА КО МНЕ В ОБЩЕМ-ТО БЛАГОСКЛОННА»
Как это часто бывает, выбрав одну профессию в молодости, человек в результате занимается совсем иным делом. Наш коллега, журналист «Гатчинской правды», краевед, историк Владимир Иванович Николаев начал свой трудовой путь, отправившись после окончания школы в экспедицию по Средней Азии.
В субботу, 21 сентября, во время празднования Дня города, его будут чествовать, как нового Почетного гражданина города Гатчины. Накануне Дня города мы поговорили с Владимиром Ивановичем о его юности, романтике, путешествиях и, конечно же, о Гатчине.
Владимир Иванович, расскажите о себе: где Вы выросли, кем были Ваши родители.
— Я родился 26 февраля 1940 года в селе Комсомольское Чувашской республики. В нашей семье росло четыре сына и четыре дочери. Старшая сестра окончила техникум гидромелиорации, преподавала в ПТУ, вторая выучилась на педагога. Вместе со старшим братом мы также получили высшее образование. Он окончил биологический факультет Уральского государственного университета, работал военпредом на заводе источников, учителем в школе и преподавателем ПТУ, я – выпускник заочного отделения исторического факультета Ленинградского государственного университета. Третий брат окончил музыкальное училище и музыкально-педагогический факультет, он был Заслуженным работником культуры ЧАССР и РФ. Мой четвертый брат окончил сельхозинститут, работал инженером-механиком в совхозе, преподавал в ПТУ, две младшие сестры стали медсестрами.
Мы глубоко благодарны своим родителям Ивану Николаевичу и Раисе Васильевне. Они заложили в нас много хороших качеств, дали всем образование. Когда мы продолжили учиться, всегда помогали, как могли. Учитывая, что разница между первым и последним ребенком в нашей семье составляла 21 год, далось им это нелегко. Но в семье старшие поддерживали младших, и эта цепочка (теперь уже без соблюдения старшинства) действует до сих пор.
Отец долгое время был заведующим Райтрудсберкассой. В 1938 году его аттестовали техником-интендантом 2 ранга (через 5 лет это звание приравняют к лейтенанту), зачислили в резерв, а в 1940-ом призвали на службу в военкомат. На фронт его не отправили, хотя он трижды подавал рапорт. После демобилизации работал директором леспромхоза, избирался председателем колхоза, сельсовета, в последние годы работал директором Дома инвалидов. Мама, в основном, занималась домашним хозяйством, но и работать успевала.
Так получилось, что в школу я пошел с шести лет вместе со своим старшим братом. Он пропустил пару лет учебы по болезни, но в школе был круглым отличником, а я пристрастился к чтению, и, как выговаривала мне мать, «гонял собак» и только в некоторые четверти вытягивал на «ударника», т.е. имел итоговые «4» и «5». С детства мечтал стать летчиком, геолого-разведчиком, моряком. Никем из них не стал, хотя в гражданской авиации заведовал музеем, работал в геолого-разведочных и топографических отрядах рабочим, старшим рабочим, младшим техником-топографом. Окончил курсы судомашинистов, работал в Камском речном пароходстве.
Десятый класс я окончил, переехав жить к сестре. В 16 лет, воспылав романтикой, направился в райком комсомола за путевкой в Сибирь. Но не подойдя ни годами, ни ростом (я еще продолжал расти), не огорчился и махнул в Ташкент к дяде по матери, начальнику топографической партии Средне-Азиатской экспедиции «Гипросовхозводстрой».
В перерывах между командировками жил у бабушки. А командировки были разными – и по длительности, и по дальности: высокогорная Киргизия, Ангренская долина, пойменные тугаи (заросли) реки Сыр-Дарьи, Голодная степь (здесь действительно пришлось поголодать, так как начальник отряда систематически пропивал «котловые» деньги) и многое другое. Нашей задачей было составление подробных планов усадеб существующих и проектируемых совхозов. Хотя поработав в пойме Сыр-Дарьи в составе геолого-разведочного отряда (ручное бурение, проходка шурфов), где я получил некоторое представление о геолого-разведке, через год мне вздумалось, разыскав геофизическую экспедицию, ознакомиться с ее более прогрессивными методами исследований.
В те годы на Ташкентском железнодорожном вокзале действовал пункт трудоустройства. В то время некий геофизический отряд набирал пять человек для временной работы в горах в районе города Ангрен. Группа оформилась быстро и на следующий день мы были уже на месте – в кибитке на небольшой площадке у дороги, серпантином вьющейся к перевалу на пути в Ферганскую долину. Под надсадный рев мотора грузового автомобиля поднимались туда не менее 3-4 часов. Кибитка состояла из двух комнат. В одной расположился начальник отряда, его помощник, повариха с маленьким сыном. Ну а мы, искатели приключений, разместились во второй комнате. Ух и компания была! Имен, кроме одного, не помню. Был один гонористый беглый алиментщик, двое бывших уголовников, все время настороженных, перешептывавшихся. С алиментщиком они сразу же не поладили, позвали его за валуны и там крепко отдубасили. Четвертый – Эдик, парень из Ташкента, назвался филологом. Мне он доверился: «Сочиняю поэму о комсомольцах, приехавших «по зову сердца» осваивать Голодную степь».
Работа была нелегкая. Один рабочий таскал довольно тяжелый прибор, четверо – по 30-метровому кабелю с металлическим колом и увесистым молотком. Ходили по крутым склонам. По указанию геолога прибор ставился на землю. Четверо раскидывали свои кабели по склону, получалось что-то в виде буквы «Х» и забивали колы в каменистую землю. Геолог включал прибор, фиксировал показания. После этого все сворачивалось и перетаскивалось на следующую точку. Ничего интересного, особенно из-за того, что геологи не объясняли нам наших действий. Наверно, не хотели раскрывать, что ищем, только говорили: определяем места залегания угольных пластов, хотя молва шла, что ищут какое -то стратегическое сырье. В древности в той округе добывали серебро, одна выработка сохранилась. Как-то я прошел метров 20-30 вглубь, дальше не решился – сплошная темень.
Через месяц с небольшим работы закончились и все возвратились в Ташкент. Я уехал домой и больше о профессии геолого-разведчика не вспоминал.
Забыл упомянуть, что до того, как пристроиться к геофизикам, я попытался поступить в Ташкентский институт ирригации и мелиорации, но не хватило проходных баллов, так как конкурс был очень большой.
- Как Ваши родители относились к Вашим путешествиям? Наверно, переживали за Вас…
— Родители относились с пониманием, тем более, что семья у нас была дружная, мы постоянно переписывались друг с другом.
- Куда судьба отправила Вас дальше?
— Я вернулся домой и через какое-то время уехал в Пермь к своему другу, где поступил на курсы судомашинистов. Обучение длилось три месяца. Навигацию 1958 года провел на колесном буксире. Кстати, это был последний тип буксира парового флота – он имел 600 лошадиных сил, при среднем показателе в 450. Больше пароходы в нашей стране не строились. Наш «Афанасий Шилин» был одним из передовых не только в КРП, но и на всем речном флоте России. Вниз по Каме мы таскали в основном плоты с лесом объемом по 20 – 30 тысяч кубометров. Самый большой – 35 тысяч кубометров, для его перевозки по железной дороге потребовалось бы 1700 вагонов. Горжусь своей первой наградой, полученной в 18 лет – значком «Отличник социалистического соревнования речного флота РСФСР», он своеобразен по рисунку, состоит из двух частей и очень красивый.
Осенью, когда кончилась навигация, я ушел в неоплачиваемый межнавигационный отпуск. Весной вернулся, но в плавсостав меня не включили. Придирчивые врачи нашли пятна в легких. Находили их и позже, но такой строгости не было. Меня перевели мотористом на слип. Летом прислали повестку в военкомат. Комиссия прошла без придирок, сказали, осенью призовут и направят в Ригу, в школу радистов.
И вдруг, откуда ни возьмись, появляется «купец». Собрали нас, призывников со средним образованием, и объявили, что в Пермском областном медицинском училище идет набор в спецгруппу, в которой в течение двух с половиной лет готовят военных фельдшеров, а затем направляют в армию на офицерские должности. Относясь с большим уважением к медицине, я решил попробовать и поступил в училище. До нас уже была такая группа. Когда ее направили в армию, мы были на 4 курсе. И вот получаем от них известия: никаких офицерских званий им не присвоили, назначили на должности сержантов срочной службы. У нас пошли возмущения, ребята стали уходить из училища, ушел и я.
Мой брат учился в Уральском государственном университете в г. Свердловске (ныне Екатеринбург), поехал к нему. Это был 1961 год. Устроился на завод сельскохозяйственных запчастей, жил на частной квартире, помогал брату деньгами и готовился поступить в университет на исторический факультет, потому что всегда увлекался историей. Но не вышло – меня вызвали в военкомат, объяснили, что военные кафедры в ВУЗах упразднены, отсрочки студентам отменены, и даже, если я поступлю, меня призовут в армию. Потом выложили на стол с десяток зазывных объявлений военных училищ – поступай, куда пожелаешь, три года даром не пройдут, получишь хорошую профессию.
Посоветовавшись с братом, выбрал Кемеровское военное училище связи. После поступления нас отправили на полигон на хозяйственные работы, а к 1 сентября уже распределили по взводам и ротам.
Три года пролетели быстро. В июле 1964 года сдал государственные экзамены и меня направили служить в Ракетные войска стратегического назначения, расположенные в Литве.
Во время службы я познакомился со своей будущей супругой, она приехала из Калужского НИИ испытывать созданную их отделом аппаратуру АСУ на КП в узле связи нашего полка, в котором я был помощником начальника связи полка по радио. Мы поженились, а после демобилизации в 1972 году переехали в Гатчину.
Выбор на этот город пал не случайно – мать моей супруги Наталья Михайловна Быкова переехала сюда из Калуги. Муж ее Евгений Федорович Быков в 1938 году был направлен в г. Грозный организовывать педагогический институт, и был его директором до середины 1945 года, за исключением нескольких месяцев 1943 года, когда институт был закрыт, директор направлен сапером на Военно-Грузинскую дорогу, а семья эвакуирована на Алтай.
- Как Вам Гатчина на первый взгляд? Сразу понравилась?
— Да, особенно Приоратский дворец.
- Где Вы продолжили трудиться после переезда в Гатчину?
— В совхозе «Верево» требовался начальник гражданской обороны, а по факту – инженер по технике безопасности. Я проработал там три летних месяца, а потом уволился, потому что такая работа не для моего характера.
Пока работал, смог поступить в ЛГУ на заочное отделение исторического факультета. В «Гатчинской правде» прочитал объявление о том, что в Гатчинский автопарк требуется радиомеханик. Туда и отправился.
- Вы были читателем «Гатчинской правды», а как Вы стали частью коллектива газеты?
— Я всегда что-то писал. Где бы ни учился, где бы ни работал, всегда писал заметки, выпускал стенгазеты, состоял в военкоровских постах.
Что касается нашей газеты, то все началось с одной заметки, потом появилась еще одна и еще одна. Моим «крестным отцом» в «Гатчинской правде» был Ипполит Григорьевич Любецкий, за что я ему был всегда благодарен. После окончания университета редактор Владимир Тимофеевич Анисимов предложил мне возглавить отдел писем в редакции.
- Что Вам дала работа в «Гатчинской правде»?
— Я полностью поменял направление своей деятельности, и она мне понравилась. Тем более, я мог спокойно уделять необходимое количество времени историческим исследованиям.
- Вы один из старейших краеведов в г. Гатчине. Как Вы пришли к изучению нашего края?
— Изучение истории плавно переросло в изучение города. Я выбрал авиационную направленность. Правда, потом немного пожалел. Все авиационные архивы расположены в Москве, а туда больно-то не поездишь.
- Вы можете вспомнить какой-нибудь краеведческий материал, с которым пришлось потрудиться дольше, чем обычно?
— Все они не просто дались. Я уже говорил, что все музеи авиации расположены достаточно далеко от Гатчины. Зато я смог познакомиться с людьми, которых бы не встретил в обычной жизни – это Маргарита Петровна Нестерова, дочь известного летчика П.Н. Нестерова, дочь генерала А.М.Кованько Варвара Александровна Мороко и многие другие.
Я состоял в секции и даже был членом бюро Ленинградского отделения Советского национального объединения историков авиации и космонавтики при Институте истории, естествознания, философии и техники, расположенном на Васильевском острове. Мы собирались на заседания, чтения, конференции, к нам приезжали крупные авиационные специалисты и историки.
- За все время работы у Вас дома собрался архив материалов?
— Да, только последнее время я не очень сильно за ним следил и теперь там небольшой беспорядок.
— У Вас есть желание передать часть своего архива музеям?
— Да, такие мысли есть. Но пока не буду говорить, кому и что хочу подарить.
- Ваши дети переняли Ваше увлечение историей?
— У нас один сын и два внука. У сына другие увлечения, может быть, внуки пойдут по моим стопам. Интерес к истории и краеведению приходит с годами.
- В данный момент Вы работаете над какой-нибудь темой?
— Занимаюсь очерком об истории гимназии им. К.Д. Ушинского. Работа движется не шибко.
- У Вас есть увлечение, хобби?
— Это и есть мое хобби – исторические и краеведческие исследования.
- Вопрос для историка: если бы Вы могли выбирать, в какой эпохе Вы предпочли бы жить?
— В истории меня всегда привлекал крестьянский вопрос. Было бы интересно оказаться во времена процветания Старой Ладоги.
- А с кем бы Вы из исторических персонажей пожелали поужинать?
— Пожалуй, с Павлом Петровичем.
- Вы автор книги о Почетных жителях города Гатчины, вскоре Ваше имя тоже войдет в историю нашего города….
— В Гатчине очень много интересных, достойных людей, которые внесли большой вклад в его развитие. Я не сразу узнал, что меня выдвинули на получение этого звания, и был удивлен.
Огромное спасибо и доброго здоровья моим доброжелателям, всем читателям и сотрудникам нашей газеты. Оглядываясь назад, оценивая прошлое, считаю, что судьба в общем-то ко мне благосклонна.
Беседовала Ирина ХРУСТАЛЁВА