Мать и сын: муки и радости

Наташа Антоненко – обаятельная блондинка с лучезарной улыбкой, энергичная, доброжелательная и, как теперь говорят, харизматичная. Кто бы мог подумать, что последние шестнадцать лет ее жизни будут посвящены тому, чтобы поставить на ноги сына. В прямом смысле. В младенчестве мальчику поставили диагноз, как припечатали, – ДЦП. Детский церебральный паралич со спастической диплегией. Болезнь поразила опорно-двигательный аппарат – ноги. Шестнадцать лет Наташа борется с недугом сына, рассчитывая только на себя. Но, конечно, еще есть бабушка и добрые люди.

5 лет в гипсе или операция за 5 миллионов?

Они живут втроем в поселке Сиверский: Наташа, ее сын Вадим и Наташина мама, которая до недавних пор была единственным полноценным кормильцем в семье, пока в свои восемьдесят не ушла на пенсию. У Наташи заработки – от случая к случаю, из дому ей лишний раз не выйти. Вадиму шестнадцать, и сейчас он передвигается только на коляске, которая дальше прихожей и комнат по квартире не проезжает. Поэтому посещение кухни и других мест общего пользования возможно только на маминых плечах – на закорках. Но так было не всегда…

- Поначалу, когда был маленький, Вадим ходил – с поддержкой, – рассказывает Наташа. – А потом произошел подвывих тазобедренного сустава. Дальше скачок роста – и все, ноги перехлестнулись, и к двенадцати годам он уже плотно сидел в инвалидном кресле. Вывих этот сопровождался сильными болями при любом движении, Вадик буквально кричал от боли, когда я его таскала вверх-вниз по лестнице. Я поняла: надо что-то делать, потому что дальше будет хуже. Пройдет время, и ребенок вообще не встанет. Нужна операция.

В России такие операции делают. Нам объяснили: понадобится три, а скорее всего, пять операций с периодичностью год. После каждой – по полгода в гипсе от груди до пяток. В таком режиме и здоровые-то мышцы атрофируются, да еще в течение пяти лет, но по-другому – никак. Выяснилось, что операцию можно сделать в Германии – за один раз, и никакого полугодового гипса. Только стоить это будет, как минимум, полтора миллиона рублей.

Я была в полной растерянности: как это – собирать деньги? У кого просить? Тут мне очень помогли две Светланы: Светлана Малашкова-Дмитриева и Светлана Волницкая, у которой Вадим занимался иппотерапией. Они настояли, что надо действовать, навели справки, поддерживали меня, когда я только плакала от безысходности.

«Страна у нас большая, люди отзывчивые – соберем», – сказала Светлана Волницкая, и мы обратились в фонд Александра Кержакова «Звезды – детям».

Получили первый взнос на лечение за границей. Доктор из мюнхенской клиники приехал в Адлер с консультацией, и мы рванули к нему. Консультация длилась три часа. Вадим забросал его вопросами на английском – обо всем. А мне было страшно спросить самое главное: будет ли он ходить после операции? Но доктор прочитал вопрос в моих глазах и ответил: «Да, он будет ходить».

Мюнхенская операция

- Сначала я думала, что я одна со своей проблемой, – признается Наташа. – А потом оказалось, что у нас столько отзывчивых людей! Нам помогали все: бабушки по пятьдесят рублей переводили, незнакомые люди присылали деньги и письма со словами поддержки. Учителя и родители нашей Сиверской школы № 3, где Вадим учится дистанционно, собрали денег. Сказали: «Фонд фондом, но вам же надо и на дорогу, и на проживание там». Да уж, один перевод медицинской документации на немецкий чего стоил…

И в Германии: мы – одни. У Вадима день рождения. И обе наши Светланы нашли возможность передать ему туда подарок: планшет. Вадим лежал в палате интенсивной терапии – ему прислали букет. Мы вдвоем с ним там ревели – так тронула нас эта всеобщая поддержка!

…Полтора года мы собирали деньги на операцию. Надо было успеть до пятнадцати лет, пока у мальчика формируется тазобедренный сустав. Успели – сделали в четырнадцать. Фактически операций была три, но за один раз: выравнивали деформацию стоп – ребенок два года просидел в коляске, не вставая. В Германии есть специальная программа: прежде чем оперировать, они эту операцию программируют на компьютере – какой угол сгибания сустава нужно сделать, ребенок ведь растет. А у нас это делается на глаз…

После операции еще полтора месяца длилась реабилитация в Мюнхене. Сказали: «Пока под углом 90 градусов не посадим, не отпустим». А потом мы отправились на реабилитацию в Сестрорецк: первый месяц был бесплатный, а второй оплатил один петербургский адвокат-инкогнито.

Родитель № 2

Адвокаты в Наташиной жизни появились, когда потребовалось лишать отца Вадима родительских прав. Папа самоликвидировался через два месяца после рождения сына. Когда мальчик подрос, Наташа стала появляться на улице с инвалидной коляской. Биологический отец ничем не выдавал своего присутствия в поселке: ни деньгами, ни личным участием в судьбе сына.

До трех лет она ждала, что совесть проснется: весть об инвалидности ребенка быстро распространилась по округе. Потом подала на алименты – безрезультатно.

Первый раз отец встретился с сыном в 12 лет, когда затребовал анализ ДНК. Анализ подтвердил отцовство. Узнав про операцию в Германии, родитель № 2 поставил ультиматум: или ему спишут все долги по алиментам, или он не даст разрешения на вывоз ребенка.

Тогда Наташа подала иск на лишение отцовства. Бывший муж почему-то уперся и своего согласия на лишение родительских прав не давал. Пришлось судиться. Мальчика допрашивали, чтобы узнать его мнение: согласен ли он с решением мамы? Ребенок ответил коротко: раз я папе не нужен, то и он мне тоже. Вот так. Родительских прав лишили, исполнительные листы по поводу неуплаты средств на содержание ребенка продолжают поступать. Алиментщик скрывается.

Просто не хватило кислорода

У Наташи врожденный порок сердца. Врачи настаивали на операции. Говорили: «Без операции доживешь лет до пятнадцати – дальше ничего не гарантируем». Но Наташин папа оперироваться не разрешил и «лечил» дочь природными методами. Купил дачу на болотах во Мшинской, поставил там времянку, болото превратили в сад-огород, и каждое лето семья отдыхала на природе.

- В детстве я часто падала в обмороки, – вспоминает Наташа. – Но вот мне уже сорок три – прогнозы врачей не сбылись. И ребенка я родила сама, без кесарева. Сейчас сердечные приступы бывают, только если понервничаю. Обычно, если с Вадимом что-то не так, у меня паника. В Германии прихватило, но я отпилась корвалолом.

Недостатка в поводах для «нервов» у Наташи нет. Вадим родился семимесячным, очень маленького веса – кило шестьсот. Врач сказал, что все нормально, но надо положить на доращивание. Впоследствии эскулапы признались: когда новорожденного перевозили из роддома в больницу, в кувезе закончился кислород. Ребенок дышал, но слабо. Из-за нехватки кислорода в мозгу образовалась киста – и убила нервные клетки, отвечающие за движение.

- Меня спросили: «Будете судиться?». Но какое «судиться» – мне надо было ребенка выхаживать, – признается Наташа. – Сначала я не понимала. Ну, киста… До семи месяцев ДЦП не ставили. Киста, мол, пройдет. Таблетками полечим. А потом доктор в Петербурге заявил: «Ну, что вы хотите – это ДЦП».

В три года мы пошли к неврологу. Ребенок плохо говорил: односложно и мало. Невролог выдала вердикт: разговаривать не будет. Как так? Не ходим, так еще и разговаривать не будем?

Я была в отчаянии, когда мне позвонила моя тетя из Великих Лук: «Приезжай, у нас тут есть врач-биоэнергетик». Я сначала в штыки – какой еще биоэнергетик? Экстрасенс, что ли? Не верю. Но мы поехали. Биоэнергетик делала Вадиму точечный массаж, общалась с ним, гладила. Месяц мы там пробыли, и он мне как выдал предложения!

Когда мы вернулись и пошли на УЗИ, кисты уже не было. Рассосалась. Но свое черное дело она сделала. …А невролог на осмотре спросила: «Ну, как у вас дела?». И Вадим ей ответил: «Нормально у меня все». Невролог сама чуть дара речи не лишилась от неожиданности.

История пандуса: это было бы смешно, когда бы не было так грустно

Наташа с Вадимом живут на втором этаже и каждый день спускаются и поднимаются с инвалидным креслом. Раньше мать-сердечница таскала сына на закорках – вверх и вниз, но потом стала понимать: еще немного, и поднять ребенка наверх она уже не сможет. Обратилась в ЖЭУ с просьбой установить откидной пандус в подъезде. Он крепится к стене и в сложенном положении места не занимает.

- Изначально надо было у всех соседей по подъезду попросить разрешения, – вспоминает Наташа. – Все согласились, кроме пожилой дамы в квартире рядом. Она сказала: «И так узкая лестница – нам с сумками не пройти».  ЖЭУ отказал. Через год вышел закон о доступной среде, ничьего согласия уже не требовалось, и я написала заявление. Мне обещали установить в течение года. А потом на отчетной конференции объявили: все сделано. «Поздравляю вас, гражданин, соврамши». Я снова подала заявление. Мне говорят: в течение года. Год прошел. Мне дали ответ: «Установить шахту лифта в вашем подъезде невозможно».

Ну, что ж… Приехали «Звезды – детям», устроили благотворительный вечер. Сняли на видео все: как я спускаю ребенка на себе, как поднимаю. Михаил Боярский, посмотрев это кино, воскликнул: «Господа, там скоро будет два инвалида!». Они отправили письмо в Госдуму, и после вмешательства депутатов пандус появился в течение недели.

Нынешний глава сиверской администрации – Дмитрий Сергеевич Румянцев – моментально откликается на наши просьбы, за что ему огромное спасибо. Я попросила установить знак, чтобы не занимали парковочное место возле нашего подъезда, – тут же появился знак «Стоянка для инвалидов».

Водитель, продавец, косметолог, курьер…

Наташа возит ребенка на машине сама. У нее солидный водительский стаж и предпоследний «Рено Логан», купленный в кредит (племянник помог). Там большой багажник, в который влезает даже коляска. Прошлым летом все втроем – с бабушкой – ездили в Крым. 2600 км в одну сторону.

- Нам предложили бесплатную путевку – без дороги, а билеты на троих выходили баснословно дорого, – говорит Наташа. – И я рискнула. На машине ехать куда дешевле, и мы отправились – через год после операции. Все получилось отлично, ребенок лишний раз побывал на море. Мы вообще с ним постоянно ездим – в музеи, на Валаам, по ночному Петербургу покататься. Вадим очень любознательный, всем интересуется – автомобиль компенсирует его маломобильность.

В юности Наташа мечтала быть …продавцом, работать в красивом магазине, и к своей мечте шла упорно.

- Папа пришел в ужас, когда услышал, что я после девятого класса собралась в торговлю, – рассказывает Наташа. – Он прочил мне карьеру бухгалтера и уговорил окончить торговое училище «с бухгалтерскими навыками». Однако бухгалтерия меня не привлекала. Я была в восторге от ленинградского «Пассажа» и хотела там работать. Практика в училище у нас проходила в хозяйственном магазине в Красном Селе. Там был по уровню как бы маленький «Пассаж» и очень строгое руководство – выше тройки никому за практику не ставили. И никто не хотел туда идти. А я пошла и в конечном итоге получила пятерку. Папа всеми способами пытался отвратить меня от торговли и засунуть в бухгалтерию, но ничего не вышло: после училища меня пригласили в тот самый «маленький «Пассаж» работать.

…Диплом Сельскохозяйственной академии я получила, когда Вадиму был годик. Мама с ним оставалась, племянники. Вернуться в магазин я уже не мечтала и прошла курсы косметологов. Три года работала на дому, потом стало тяжелее. Ребенок рос, и диагноз усложнял нашу жизнь все больше. Одно время подрабатывала курьером – продавала постельное белье. Но когда Вадим перестал ходить, руки у меня оказались окончательно связанными.

Женщина-праздник

…Конечно, вселенная Наташи вращается вокруг ребенка. Но это обстоятельство привело к новым идеям и новым увлечениям.

- Раньше я не интересовалась поэзией, – признается Наташа. – А когда мой сын стал писать стихи и даже побеждать на литературных конкурсах, я увлеклась сочинительством вместе с ним. Правда, огласке мы предаем только его творения, наши общие сочинения мы храним для себя.

А в прошлом году я начала проводить праздники. У подружки была свадьба, и она попросила меня быть свидетельницей и тамадой. Первый блин – комом, но подружка сказала: «Все супер!». Гости участвовали в конкурсах и веселились. Потом я провела 50-летие у друзей, потом у знакомых друзей – они присутствовали на нашем празднике и тоже захотели. Бабушкин юбилей мы с Вадимом уже проводили вдвоем. Он сделал мне всю аранжировку, со слайд-шоу, с музыкой.

Свободные минуты у меня бывают только ночью. Вадим ложится спать, и я ищу в интернете сценарии, конкурсы. Мне нравится организовывать людям торжества, и я понимаю, что другой работы у меня может и не случиться. Первый год после операции мы вообще из реабилитации не вылезали – какой уж тут праздник…

Если бы не ковид…

- Как только Вадим сможет передвигаться по квартире, я выйду на работу, – делится планами Наташа. – После операции на реабилитации в Сестрорецке он стал ходить. Сначала с подвесом, с ходунками, с поддержкой. Потом пошел сам – толкал ходунки впереди себя и шел. Я была счастлива! Оставалось только заниматься, заниматься и заниматься. Нам предложили поехать в Москву – сказали, там очень хорошая реабилитация. Мы поехали – и подхватили ковид. Домой вернулись больные, ребенку было совсем плохо. Спасибо, заведующая поликлиникой каждый день к нам приходила, лечила. Из-за ковида Вадим очень ослаб, и все наши достижения пошли прахом. Он опять не ходит, и нужно начинать все заново.

И начнут. Сдаваться – не в традициях этой семьи. Наташа признается, что примером сильной женщины для нее стала мама:

- Когда скоропостижно умер отец, а потом через четыре года погиб мой старший брат, мама не сломалась, хотя ей было очень тяжело. И для меня она всегда была большой поддержкой и опорой. Мы с ней очень близки.

…Наташин сын превращается в красивого молодого человека с серьезным взглядом больших серых глаз. У него несомненный литературный дар, уже есть грамоты и дипломы за призовые места в творческих конкурсах. За свои шестнадцать лет он привык быть терпеливым – и бороться. Невзирая ни на какие диагнозы, учиться, готовиться к экзаменам. Он вполне может получить профессию программиста и работать из дома. Но мальчик спит и видит …железную дорогу. Он признался маме, что готов быть хоть стрелочником, лишь бы поближе к поездам. Вот такие мальчишеские мечты – было бы здоровье.

Стихотворение Вадима Антоненко «Волшебный фонд»

На экране Витя, Маша,

Коля, Юра и Наташа.

Не играют, не шалят.

Жаль мне этих всех ребят.

Я подумал: «Вот бы мне

Стать большим банкиром.

Я б волшебный фонд создал,

Главный фонд над миром».

Чтоб у нас на всей планете

Были счастливы все дети,

Чтобы шли телепрограммы,

Где не плакали бы мамы.

Чтобы каждый телезритель

Добрый был благотворитель

С чутким сердцем и душой.

Вот и справимся с бедой!