В этот вечер гатчинцам было представлено целое созвездие лучших музыкантов и исполнителей России – что ни имя, то легенда.
Музыкальную часть программы открыл лауреат международных конкурсов, номинант национальной театральной премии «Золотая маска-2013» Георгий Новицкий. В его исполнении прозвучало несколько романсов на стихи А. Фета, Н. Гумилева, А. Будищева. Солисту аккомпанировал один из лучших пианистов страны Олег Вайнштейн (СанктПетербург).
Свою авторскую программу известный знаток поэзии Серебряного века Давид Шнейдеров условно разделил на четыре части – по числу представленных поэтов. Четыре совершенно разных человека, четыре разных судьбы, три из которых завершились трагически.
Николай Гумилев был расстрелян большевиками в 1921 году. Одной из загадок его творчества стало стихотворение «В час вечерний, в час закатный…», созданное Гумилевым якобы непосредственно перед казнью.
Одна из легенд об Осипе Мандельштаме утверждает, что он не погиб в лагерях от тифа, что он выжил, что, конечно же, не правда, но так хочется в это верить… В исполнении Давида Шнейдерова в этот вечер звучали и пронзительные строки Мандельштама, которые он посвятил самому себе: «Это какая улица? – Улица Мандельштама. – Что за фамилия чертова – как ее ни вывертывай, криво звучит, а не прямо…»
Декламировал Давид Шнейдеров и искрометные строки Игоря Северянина. На его памятнике в Таллине (поэт умер в 1941 году), помещены его же строки: «Как хороши, как свежи будут розы, моей страной мне брошенные в гроб!»
Лишь одному из этой гениальной четверки, Борису Пастернаку, казалось бы, повезло больше других – по крайней мере, он умер в родном доме, в собственной постели, в окружении близких людей. И все же, и все же… Давид Шнейдеров прочитал гневное, яростное стихотворение Александра Галича «Памяти Пастернака»: «…До чего ж мы гордимся, сволочи, что он умер в своей постели!.. Мы не забудем этот смех и эту скуку! Мы – поименно! – вспомним всех, кто поднял руку!»
Фестивальная публика в этот вечер особенно тихо, буквально затаив дыхание, слушала, как слова сменяются музыкой, музыка – словами, и как музыка и слова в итоге сливаются, изумительно дополняя друг друга то в радостной, ликующей, то в печальной и даже трагичной тональности.