Накануне славного юбилея Иван Григорьевич поделился своими воспоминаниями:
— Моя малая родина – деревня Крутой Ручей бывшего Мгинского (теперь Кировского) района Ленинградской области. Здесь я 8-го февраля 1927 года родился, учился, работал, многие годы служил в армии.
Деревня наша в годы войны находилась в пределах Волховского фронта, в годы войны была полностью уничтожена и сохранилась разве что в моем паспорте. Название «Крутой Ручей» происходило от протекавшего поперек деревни ручья, к которому с одной и другой стороны были спуски метров триста. Было в деревне около 60 домов, начальная школа, магазин, деревенский клуб.
Семья наша была большой; держали коровушку, поросяток, птицу. Папа – Григорий Григорьевич – работал конюхом, мама – Александра Парфентьевна – дояркой в колхозе. Нас у родителей было четыре сына и три дочери. Увы, сегодня многие из нашей семьи упокоены на деревенском кладбище в Кировском районе. Остались мы вдвоём – я и сестра Людмила, младшая дочь в семье – ей 82-й год.
В 1940 году я, окончив 7-й класс, решил поступить в железнодорожное училище, коротко называвшееся ЖУ-2 в городе Волховстрое. Экзаменов не было, только проверили школьные характеристики и справки. Жили на государственном обеспечении: питание, проживание в общежитии, форменная одежда. Практику проходили в паровозном депо. Хотели стать железнодорожниками. Но, к сожалению, нашей мечте не суждено было сбыться. Началась Великая Отечественная война. Училище было переведено на военное положение. Увольнения запрещались, стали изучать военное дело.
Война приближалась, стали слышны орудийные залпы. Начались бомбежки. Училище было выведено в помощь населению, привлеченному к строительству оборонительных сооружений – противотанковых рвов, полевого аэродрома. Работали тысячи жителей города Волхова. Мы помогали заготавливать дерн для укрепления откосов, маскировки и т.п.
Прошёл слух, что якобы училище будет отправлено в тыл. Мы уговорили мастера отпустить нас в деревню на неделю, и обещали 15-го сентября вернуться обратно. Приехали домой. Пробыли дней пять, стали собираться в училище. Пришли на станцию Назия (это в 30 км от Мги) – видим, никакого движения на железной дороге нет. Выяснилось, что немцы уже заняли станцию Мгу и парализовали все движение. До Волхова надо идти пешком, это почти 50 км, кругом патрули, а у нас нет документов.
Решили вернуться в деревню, чтобы попытаться уехать по шоссе. Приходим в деревню, а отец говорит, что полтора часа назад деревню бомбили – до сих пор тушим пожары. Принято, говорит, решение уйти в лес, копать землянки и там жить. В деревне жить нельзя. Даже хлеб, который был убран в снопы, самолеты весь сожгли. Так мы оказались вне училища. (После войны я как-то был в Волхове. Узнал, что наше училище было отправлено в тыл, но за Тихвином эшелон попал под бомбежку, очень много ребят погибло. Наверное, нам повезло.)
Ушли в лес, построили землянки и стали жить. Как-то появились военные и вывезли нас в тыл на машинах – километров за сорок, в деревню Ратницы. Наша семья заняла пустующий дом. Впереди была зима…
Для нас зима 1941-1942 года была очень тяжелой. Дорога, возле которой мы проживали, постоянно подвергалась бомбежкам. К весне 1942 года отец пошел в Шум, где было Мгинское руководство, искать работу. И нашей семье было предложено переехать на станцию Новый Быт и работать во Мгинском леспромхозе.
Переехали. Стали жить в бараке. Отец и я с братом Алексеем, то есть трое, получали хлеб на трех рабочих и по 150 г на иждивенцев. Занимались заготовкой дров для паровозов и шпал для узкоколеек.
В конце февраля 1942 года прошёл слух, что народ ходит за кониной. Меня с братом взяли в такой поход. Зимой 1941-1942 года там прошли тяжелые бои, а местность была болотистая, фашисты все доставляли на лошадях. Их убитых были многие десятки. Кругом валялись ящики, патроны, гранаты и т.д. Но нас это не интересовало. Нам нужна была конина. Мы с Алексеем набрали мяса по вещевому мешку. Нести до Нового Быта было и далековато, и тяжело. Но, конечно, для семьи мясо было подспорьем.
…В одну из бомбежек, в августе 1942 года, был тяжело ранен отец – ему оторвало ногу. Его без сознания положили на телегу и отвезли в полевой госпиталь, а потом санитарным поездом отправили в тыл, куда – неизвестно.
Осенью 1942 года нам объявили, что все население из пределов Волховского фронта будет вывезено в тыл. Объявили сроки посадки в теплушки. Из дер. Крутой Ручей в одну из теплушек посадили три семьи. Оказались вместе три взрослые женщины, включая нашу маму, и 15 человек детей. Меня, 15-летнего, сделали старшим по теплушке. В теплушке с обеих сторон были нары, посередине – столик и печка-буржуйка.
Эшелон с эвакуированными шёл очень медленно, долго стояли на запасных путях, пропуская эшелоны с войсками и техникой к фронту, а также в тыл санитарные поезда, на вагонах которых красовались красные кресты. Питались мы сухим пайком, а в городах нас кормили горячей пищей – выдавали в котелках на семью. На станциях пользовались кипятком. Потом нам объявили, что наша теплушка будет высаживаться на станции Машково, за Новосибирском. Смотрим – там кругом снег, а мы – в летней одежде. Думаем, замерзнем. Но в Машково нас встречали, на санях было сено, полушубки и большие тулупы. Так что не замерзли, хотя ехали 20 км.
Только приехали – уже собрался народ. После короткого приветствия стали разбирать приехавших. Нашу семью взяла к себе тетя Нюра, муж ее воевал на фронте, трое детей. И вот прибавилось еще шесть. Мы благодарны тете Нюре, что она нас приняла и обеспечила питанием.
В колхозе я работал на разных работах. За мною была закреплена пара коней. С зимы 1942 года и по 1943 год работал в обозе: возили хлеб на элеватор в Машково. Весной 1943 года на пароконном плуге пахали поля. К осени поспела пшеница, рожь, овес, гречка, лен. Все надо было сначала скосить, тоже была пароконная жнейка, а потом на стационарном комбайне обмолотить. В основном все сдавалось в Фонд обороны.
Благодаря переписке родственников нам удалось узнать о судьбе отца. Он находился в Иркутском госпитале и после лечения приехал сразу к нам.
В ноябре 1944 года я был призван в армию по мобилизации. Меня направили в 17-й отдельный запасной полк связи, находившийся в городе Бийске Алтайского края. До 1950 года служил на должностях рядового и сержантского состава – был связистом, водителем танка, шофером – это основные специальности почти за пять лет службы.
3 октября 1950 года приказом министра обороны мне было присвоено звание младшего лейтенанта. С этих пор 27 лет служил в армии офицером. Первая должность была «командир транспортного взвода в автомобильной роте 8-й Панфиловской стрелковой дивизии». Это было местечко Клога (где ранее был немецкий лагерь). Затем меня перевели в автомобильную школу дивизии, командиром учебного взвода в дивизии. Потом попал на курсы подготовки офицеров на политработу, но не успел сдать все экзамены, когда нам сообщили, что замполиты рот упраздняются. Это был ноябрь 1950 г. Я был выведен за штат, а потом мне предложили работать в военкоматах Ленинградской области. Сначала пять лет в Ефимовском РВК, затем три года в Новоладожском ГВК. С 1963 года я 14 лет работал в Гатчинском военкомате – сначала помощником начальника отделения, затем начальником 2-го и 4-го отделений. Приказом начальника Генерального штаба № 72 от мая 1977 года был уволен из армии по возрасту с правом ношения военной формы одежды. Так закончилась служба в календарном исчислении длиной 32 с половиной года.
Вспоминая военную службу, в целом-то нелегкую, в военкоматах, я, тем не менее, говорю спасибо армии. Моими начальниками, наставниками были замечательные грамотные и заботливые люди – такие, как Р.Н. Трофимчук, М.П. Киселев, Д.И. Сергеев, Н.В. Войтенков, М.И. Юров и многие другие, всем говорю спасибо.
У меня замечательная семья: две дочери, четверо внуков, пять правнучек. Жена, к сожалению, ушла в мир иной. А я еще продолжаю по мере сил заниматься общественной работой в Совете ветеранов.