«Хорошо весьма!»
- «И увидел Бог всё, что Он создал, и вот, хорошо весьма». Это Книга Бытия. Глава 1. Стих 31. Понимаете, в Библии сказано: «Сотворил Бог человека по образу и подобию своему». И потом Он посмотрел на плоды труда своего и добавил: «Хорошо весьма»! Я ведь и раньше читал эти строки, но не обращал на них внимания, – рассказывает Юрий Давыдкин. – Всё, что Он создал, весьма хорошо. Значит, и я хорош. Я зачем-то ему понадобился таким, какой есть. Да, можно сказать, урод, инвалид, метр с кепкой ростом, со множеством проблем в организме, но я Ему понадобился именно таким. И я просто должен жить, любить, работать, приносить добро людям. Выполнять Его замысел, если коротко. А в чем Его замысел насчет меня, я не узнаю, пока не встречусь с Ним. Как, впрочем, и любой другой человек на этой Земле.
Мы договорились о встрече с Юрием Давыдкиным в библиотеке им. Куприна. Но день был – среда. Выходной. «Вот мы растяпы!» – смеялись оба. – Знали же, что выходной, но пришли! С памятью беда совсем!»
Впрочем, выход нашелся быстро. Юрий Иванович живет в двух шагах от библиотеки. Любезно пригласил в гости. На четвертом этаже стандартной «хрущевки» нас встречают маленький лохматый пес, больше похожий на взрослого ежика, сонная кошка, которая, несмотря на суматоху в прихожей, так и не разомкнула глаз, и приветливая жена Юрия – Светлана. Чай, бутерброды, ведем неспешный разговор.
- Я ведь и не должен был появиться на свет. В 1947-м родилась моя старшая сестра. В 1949-м наметился я, но отец больше не хотел детей. Он дал маме две золотые монеты, чтобы та пошла «куда надо» и от меня избавилась. Однако маме очень нравились красивые платья, которые она до того только видела в магазине, но никогда не носила. Так ее жизнь складывалась. Мама купила на эти деньги два шикарных платья, а я увидел свет. А с отцом вот какой карамболь приключился. Ему, естественно, всё это очень не понравилось. Скандалы. Однажды дошло до того, что мама запустила в него утюгом. Чугунным таким, тяжелым. Она у меня из тех, кто и коня на скаку, и в горящую избу. Войну прошла, была тяжело ранена. Чудом выжила. После того, как папу «погладили утюжком», он исчез из нашей жизни навсегда.
Юрий Иванович с беззаботной улыбкой на лице рассказывает о вещах, которые иной постарался бы скрыть от посторонних глаз. Спрашиваю: «Об этом пишем или не пишем, Юрий Иванович?» Ответ: «Так уже всё написано. У меня вышла книжка «По волнам моей памяти». Там уже всё сказано».
За 75 лет жизни он привык к неудобным вопросам, касающимся его внешности и истории болезни. Поначалу Юрий обижался, отчаянно переживал, уходил в себя, но со временем понял, что закрыться, уйти от людей и их настойчивого, нередко злого внимания совсем не выход. Так и до петли недалеко. Нужно действовать ровно противоположным образом. Идти навстречу людям, стать не просто «как все», а значительно ярче, смелее, интереснее.
- Я всегда был заводилой во дворе. Поверьте, несмотря на маленький рост и физические недостатки, меня ни разу в жизни никто не ударил. Ни разу. В моих компаниях всегда были здоровые крепкие парни, которые за меня заступались. Дети – жестокие люди. Но у этой медали есть и обратная сторона. Словами меня обзывали по-всякому: карлик, урод, лилипут... Но однажды был такой случай. В 4-ой школе я тогда учился. Один мальчик оскорбил меня при всех. Что сделали девчонки? Выгнали всех из класса, и меня в том числе. Только этого мальчика оставили. Раздели его буквально догола, а одежду выбросили в окно. Заходит учительница в класс – парнишка стоит в углу голый, только в географическую карту обернулся, чтобы стыд прикрыть. За меня заступались. У меня всегда было хорошо с фантазией, и я мог, да и сейчас могу повести людей за собой. Как бы тяжело не было. У меня, наверное, от мамы это качество. Она всегда была этакой «ванькой-встанькой». Как бы жизнь ее ни била, ни роняла, она опять вставала и шла дальше.
Мама
- Мама занимает в моей жизни центральное, фундаментальное место. Она необыкновенная женщина. Родилась в Бабаевском уезде Вологодской губернии, в большой семье. У бабушки было девять детей. Семью раскулачили, повезли в Сибирь. Кто-то бабушку надоумил сказать детям, чтобы они сбежали с поезда. Она, как по приговору, ехала в охраняемом вагоне, а дети в отдельном, «детском». Из девяти пятеро моих дядей и теть умерли, потерялись. Маме было девять лет, когда она пешком пришла в Гатчину. Сбежала где-то на Урале, почти год добиралась до наших краев, промахнула Вологодскую область и оказалась в нашем городе.
Ее подобрали добрые люди, пристроили в богатый дом на улице Рабочей, сейчас Матвеева, нянькой, прислугой. Мама никогда не жаловалась на своих тогдашних хозяев. Хорошо кормили, одевали, устроили в железнодорожную школу. У меня всё это описано во втором издании книги «По волнам моей памяти». Фамилии некоторых ее одноклассников размещены на памятнике – на месте расстрела членов молодежной антифашистской подпольной организации у ворот парка Сильвия. Мама рассказывала:
«Если бы я не приписала себе два годочка и не ушла добровольцем в 1939 году на финскую войну, я, скорее всего, лежала бы в могиле у ворот Сильвии. Они были моими друзьями, одноклассниками. Я могла разделить их судьбу, но тогда бы вы, мои дети, не появились на свет».
Потом были две войны: Финская и Великая Отечественная. Маму комиссовали в конце войны по ранению в звании старшего сержанта. У нее не было одного легкого. Но она смогла родить и воспитать двоих детей. Мама была, что называется, «рукастая». Шкаф сделала сама, своими руками. Ножовка, рейки, фанера с помойки, покрасила лаком – шкаф готов. Вся мебель была такая. 1950-е годы, жили очень бедно. Она и мне передала эти качества. Я сам всё по дому делаю: электричество, сантехника – сам чиню. Мама дожила до 86-ти лет. Очень крепкая, несгибаемая была женщина.
Юрий уверен, что мама, Таисия Ивановна, спасла ему жизнь, когда увезла совсем маленьким из Гатчины в поселок Красные Струги Псковской области. Увезла от медицинских прививок, которые, по ее и теперь его мнению, и стали причиной тяжелой болезни. Сейчас трудно установить истину. Была ли это халатность врачей или вредительство, в чем сегодня уверен наш герой, в любом случае он остался на всю жизнь инвалидом. Гормональный сбой, только одно из наименований в длинном списке болезней. Врачи неоднократно предрекали Юрию Давыдкину скорую смерть, но он продолжал изо всех сил цепляться за жизнь.
Цирк, «солнечный круг» и первая «смерть»
- В школу я пошел с 8-ми лет. Особенно хорошо помню двух учительниц. Правда, проклятый возраст, отчества и фамилии, хоть убей, не вспомню. Эмма и Мария. Эмма, мы ее звали Эммушка, была молоденькая такая, в начальных классах. Она меня иначе, как «дебил и дурак», не называла. «Быть тебе конюхом в конюшне, сапожником» и так далее. Все мои первые классы прошли под знаменем «дебила и дурака»! Кончила Эммушка плохо. Ушла из школы, или «ушли», не знаю. Ходила по электричкам, торговала всякой всячиной. Плохо выглядела, одним словом.
Вторая, Мария, – святая женщина. Она вела литературу и русский язык. Но помимо этого таскала нас по театрам, устраивала поэтические ристалища – у нас в классе шесть человек писали стихи. Вела школьный самодеятельный театр. Я играл там гномика Воскресенье. «Мцыри» шпарил наизусть. Большая умница была. Я ее боготворю. Эта женщина дала мне по жизни очень мощного пинка. В плане написания стихов, занятия театром. Но при этом ставила мне только «тройки». Говорила: «Давыдкин, ты – сволочь и тунеядец! Ты очень талантливый, но ленивый, и никогда у меня больше «тройки» не получишь»! Мы жили в одном дворе, и когда Мария болела, она была уже в возрасте, просила маму: «Пусть Юра проверит у младших классов, как они подготовили домашнее задание и выучили стихотворения». Я шёл, проверял. Но больше «тройки» так и не получил от нее, потому что считался ленивым.
В 12 лет мы с Людой Румянцевой, подружкой моей (потом она станет начальником отдела культуры в Гатчинском районе), пришли в театральную студию Александра Александровича Жукова. Он и пристрастил меня к театру. Порядки у него были жесткие. Опоздал на занятие – моешь пол в коридоре от сих до сих. Пропустил занятие без уважительной причины – драишь туалет. Я и сейчас в своем «Театрике» придерживаюсь таких же правил. Я им говорю: «Мне не нужны звезды, мне нужны рабочие лошади».
Театр – это прежде всего работа! Жуков сделал из меня театрального человека, подсадил на эту игру. Я ужасно честолюбивый был мальчишка. Считал себя «солнцем русской поэзии». Первое стихотворение в шесть лет написал, в детском саду. Потом занимался в народном цирке: ходил по проволоке и жонглировал. Параллельно скрипку пилил во Дворце пионеров, он тогда в Приоратском замке размещался. Еще пел там же, в музыкальной школе. У меня было колоратурное сопрано. Вокальный взлет был невероятный! Я стал солистом нашей Гатчинской музыкальной школы. Мы объездили Финляндию, Венгрию, Болгарию. Я пел на XXII съезде КПСС песню «Солнечный круг», представляете?! Голова закружилась, честно говоря. Ранний успех, как правило, очень вреден. Я думал, что и в дальнейшем всё будет так «маслом по шоколаду». Но в 20 лет, во время одной из репетиций на Ленинградском телевидении, меня резануло по связкам так, что я потерял сознание.
- Как это «резануло по связкам»?
- А буквально. Как ножом по горлу. Жгучая резкая боль. Это была мутация голоса, только сильно запоздалая, а оттого в крайне острой форме. С пением пришлось закончить. Голос сильно просел, о дальнейшей вокальной карьере нечего было и думать. С другой стороны, это и хорошо. Уж слишком я возгордился в тот момент. Значительно позже я понял, что мною просто пользовались руководители наших певческих коллективов. Мне уже 18, но благодаря моим физическим данным я стою в шортиках, пионерский галстук на шее, словно мне 13-14. Богу было угодно забрать у меня голос, значит, так и должно было случиться.
- Но всё же в тот момент исчезновение голоса стало для вас катастрофой?
- Катастрофа – это когда тебе исполняется 13 лет и врач говорит маме, что я вряд ли дотяну до 15. Начнутся возрастные изменения, и я с моим недостатком тестостерона не смогу их пережить. Тогда я начал отсчет дней до смерти. Вот это катастрофа. Слава Богу, ничего страшного не случилось. Врачи, как водится, ошиблись.
В 1967 году мой педагог цирковой студии тарифицировал меня в комиссии в Ленинграде, и мы с ним уехали работать в Алма-Атинский цирк. Я два года отработал в цирках Средней Азии. Жонглировал, акробатом был. У нас с ним номер назывался «Веселый повар». Он – повар, я – шкодливый поваренок. Стою у него на плечах, жонглирую, проказы разные устраиваю. И другие номера попроще. Объездили всю Среднюю Азию, Алтай и Сибирь прихватили. Точнее, не объездили, а облетали. Расстояния там огромные, на автобусе крайне неудобно. У нашей команды был самолет, прикрепленный к местной филармонии.
Путешествия мои кончились таким образом. В ноябре 1969-го самолет грохнулся, упал. Почти все погибли. В живых остались пять человек, в том числе и я. Бог подарил мне еще один шанс, оставил жить. После больницы в Барнауле я вернулся домой и сказал себе: «Пропади они пропадом все эти цирки, пора завязывать с цыганской жизнью!» Так в моей жизни остался, по сути, один только театр.
Театр
- Чем больше у меня было отнято, тем большие усилия я прилагал, чтобы доказать свое право на жизнь, свою состоятельность. Сразу после школы я окончил культпросветучилище. Пос-ле него немедленно поступил в институт культуры на отделение «режиссура массовых праздников и сценарного мастерства». Мас-тер-классы у нас проводил великий Георгий Александрович Товстоногов. Не скажу, что часто. За четыре года лекций четыре-пять, но мне посчастливилось их слушать. Я параллельно специально устроился в БДТ дворником, чтобы быть поближе к Мастеру. Приходил к 6 утра, подметал или чистил снег, скалывал лед зимой, потом нелегально проникал в зал, где идет репетиция, прятался под стульями и слушал. Иногда меня выгоняли оттуда, но, тем не менее, это была великолепная школа режиссуры. В 1978-м окончил институт культуры.
Тем читателям, которые заинтересуются судьбой Юрия Давыдкина, посоветую либо купить книжку «По волнам моей памяти», она продается во Дворце молодежи, либо открыть его страничку во ВКонтакте. Там Юрий Иванович публикует большие куски своей автобиографии. Написана ярким, сочным языком. Откровенно, иногда до такой степени, что невольно качаешь головой: «Надо же. Я бы так не смог». Детство, институты, женщины. Жены и не только.
- Сейчас вопрос чуть в сторону от театра. Но это важно и взаимосвязано. Как я понял из ваших автобиографических записок, вы человек весьма неравнодушный к женскому полу?
- Что есть, то есть. Точнее, был неравнодушен, конечно. Сейчас у меня третья жена, Светлана, и я благодарю Бога, что Он послал мне ее. Мама говорила Свете: «Не женись на нем! Я знаю характер своего сына. Ты с ним больше года не выдержишь!» Но вот уже почти 35 лет мы вместе. Она далека от мира искусства в отличие от предыдущих жен. Но это и хорошо. Должен же быть один нормальный человек в семье, а не двое сумасшедших.
Тем не менее я с благодарностью вспоминаю и Лиду, первую жену, и Тамару, вторую. Лида работала художником-постановщиком, оформляла мои спектакли. Очень талантливая актриса и художник. Мы с ней прожили чуть больше двух лет, расстались. Потом она вышла замуж за хорошего человека и первого сына назвала Юрий – так же, как и меня. Это о многом говорит. Юра потом погиб в Чечне. Вечная ему память. С Тамарой мы тоже прожили недолго. Год с небольшим. Она и художник, и лидер по натуре. Двум паровозам на одной ветке трудно было разойтись. Случались скандалы, истерики. У меня трудный характер, вспыльчивый, я быстро «завожусь». Тамара сейчас живет в Буэнос-Айресе, в Аргентине. Вот куда забросила ее судьба транзитом через США. Она всегда была и остается, конечно, очень деятельным человеком, вечно что-то придумывает. Сейчас продолжает работать как художник, устраивает выставки. Я их обеих по-прежнему люблю. Они подарили мне много счастья, укрепили веру в себя.
Со Светланой мы сошлись в 1990 году, она бывшая моя ученица. Была перед этим в неудачном браке, разошлась, и так славно получилось, что сразу же подарила мне девятилетнюю дочку. Так что в личном плане у меня все очень хорошо сейчас.
Всю свою сознательную жизнь Юрий Давыдкин отдал театру и преподаванию режиссуры и актерского мастерства. Ставил спектакли в разных городах России. В 2015 на площадке Гатчинского Дворца молодежи состоялась премьера первого спектакля творческого объединения «Театр и К» «Всё начинается с любви». С тех пор коллектив под руководством режиссера-постановщика Давыдкина выпустил множество спектаклей и, что не менее важно, воспитал сотни учеников, многие из которых поступили в высшие театральные ВУЗы страны.
- Все наши спектакли – о любви. Бог заповедовал нам, прежде всего, любить ближнего своего, как самого себя. И я стараюсь это делать по мере сил.
- Как вы пришли к христианству, к вере?
- Это отдельная история. Я по глупости своей трижды пытался покончить с собой. Прыгал с мос-та, травился таблетками. 19 октября 1989 года состоялась последняя попытка. Решил повеситься. Всё как-то сразу вместе собралось. Долги перед налоговой и бандитами. У меня был кооператив «Торжество», с ним большинство проблем связано. Плюс не-
удачная любовь, полное отчаяние. Мне казалось, что выхода больше нет. И смысла жить. Намылил веревку, как полагается, уже примерился, но вдруг у меня перехватило дыхание. Буквально нечем дышать. Выскочил на улицу, хватаю ртом воздух. Решил прогуляться по паркам, отдышаться, вернуться домой и тогда уж закончить начатое.
Иду по Приоратскому парку, подхожу к Варшавскому вокзалу. Стоит егерский домик. В нем тогда располагалась церковь свободных евангельских христиан. Я буквально ввалился в помещение. Там молодежь поет что-то вроде: «Если тебе плохо – приди ко Христу!» Я стою, плачу навзрыд, остановиться не могу. Пастором тогда был Александр Андреевич Сюгияйнен. Добрейшей души человек. Он меня обнял: «Что случилось?» Я, сквозь слезы, недвижимость, мол, хотят отобрать, всё пропало. Он спрашивает: «У тебя что, недвижимость в Великобритании, роскошный автомобиль?» Я говорю, что нет. Комната в коммуналке, старый ковер, да засиженная мухами люстра. «И ты вот ради этого решил жизнь свою отдать?» Встряхнул меня, повернул голову в нужном направлении. Я был атеистом, ни в каких богов не верил, но 19 октября переступил порог церкви и стал верующим человеком. Покаялся, принял Господа. Потом выиграл арбитражный суд, с бандитами все как-то само утряслось. Бог начал работать, пошли чудеса…
Чудеса в жизни Юрия Ивановича начались, конечно, значительно раньше. Иногда, читая его книгу или слушая рассказы о прожитом (здесь не вошла и десятая часть его злоключений, мытарств, удач и неудач, побед и поражений), на ум приходило сравнение с библейским многострадальным Иовом, веру которого Господь испытывал на прочность. За что такие страдания на долю одного человека? В чем их тайный смысл? Мы до поры, до времени не узнаем ответов на эти сложные вопросы. Оставалось только поражаться стойкости этого человека, а когда сил у него уже не оставалось, случалось чудо, спасение приходило с совершенно неожиданной стороны. Он просто верил в себя, в свою звезду, в Бога и в свое предназначение.
- Очень давно, я еще с первой женой жил, художницей, запомнился мне один человек. В Екатерининском саду в Петербурге, тогда еще Ленинграде, по вторникам можно было увидеть старика. Он приходил, садился на свою котомку, доставал кусок брезента и раскладывал на нем кисти. Те, которыми работают художники. У него их покупали за баснословные деньги. В лавках художников не покупали, а шли к нему. И мы с Лидой у него покупали. Кисти были великолепными, если хотите, гениальными по качеству. Этот старик был человеком своего дела. Он был слепым, но делал лучшие кисти в городе. Его даже милиция не трогала. Можно быть слепым или инвалидом, как я, но хорошо делать свое дело. Для меня это – главное. Любить свое дело, хорошо уметь его делать и любить Господа нашего, Иисуса Христа. А Он не оставит, направит, поможет, спасет. Вся моя жизнь тому пример. Уберег, спас, хотя шансов, казалось, не было никаких. Когда трудно, очень трудно, нужно просто положиться на Него, успокоиться и хорошо делать свое дело.
Андрей Павленко