Ринат Тарасов – торакоабдоминальный хирург-онколог. Но как говорит он сам, в первую очередь – онколог, а потом уже хирург. С 2009 года Тарасов начал работать онкологом в Республиканском клиническом онкологическом диспансере в Ижевске, через десять лет стал заместителем главного врача по хирургии, а потом по приглашению и.о. главврача Гатчинской КМБ Ростислава Павлова приехал работать в Гатчину. Хирургов, выполняющих операции и в грудной клетке, и в брюшной полости в стране – по пальцам перечесть. Один из них работает в Гатчинской клинической межрайонной больнице и уже заслужил у пациентов звание Мастера…
- Вся моя жизнь – это онкология, – говорит Ринат Александрович. - Я знаю очень много про онкологию и про хирургию в онкологии, всю жизнь занимался опухолями органов грудной клетки и брюшной полости, оперировал все, что находится в груди и в животе: легкие, пищевод, печень и поджелудочную железу, толстую, тонкую и прямую кишку, почки.
- Сейчас в Гатчинской больнице вы онкологическую помощь оказываете?
- Конечно. У нас здесь очень много онкологических пациентов, но они поступают сюда экстренно: либо это впервые выявленные опухоли, либо рецидив. Самая частая ситуация – это острая кишечная непроходимость. В 60–70 лет у человека вдруг начинает раздувать живот, происходит задержка стула. Обращается к нам – мы госпитализируем с признаками острой кишечной непроходимости, и в процессе обследования выясняется, что у пациента есть опухоль толстой кишки. Стандартная ситуация.
Здесь многое зависит от того, насколько качественно будет выполнена операция. Если все сделано правильно, операция прошла без осложнений, это сильно меняет прогноз лечения. Если послеоперационный период протекает с какими-то осложнениями, это ухудшает прогнозы и течение опухолевого процесса.
Чем раньше мы выявим опухоль, чем раньше возьмем человека в операционную и чем качественнее мы выполним эту операцию, тем лучше.
- Часто поступают экстренные пациенты с онкологией?
- Почти каждый день. Некоторые обращаются сами, но чаще всего привозят на скорой. Самое худшее, если пациент «терпит» и до последнего не обращается за медицинской помощью. Есть люди, которые могут неделю лежать дома, мучиться и ждать, когда «само пройдет». Потом, совсем уже на грани, вызывают скорую. Но в этих случаях прогнозы хуже, лечение намного сложнее, потому что надо не только убирать опухоль, но и выводить организм из того состояния, к которому привело это долгое нахождение дома без медицинского вмешательства. Тут могут возникнуть и электролитные нарушения, и интоксикация, и сепсис, происходит отравление организма продуктами всасывания содержимого кишечника, которым некуда деться, и продуктами распада опухоли.
Вот не так давно экстренно поступил пациент: удалена правая половина толстой кишки, и поскольку непроходимость к тому моменту была уже запущена – человек не сразу обратился – процесс пошел не так. У пациента не снижалась температура, нам не сразу удалось понять причину, а потом мы выявили затек – абсцесс в брюшной полости. Мы его вскрыли, установили дренаж, и теперь пациент идет на поправку.
- Насколько оптимистичным может быть прогноз при опухоли жизненно важного органа? Например, желудка?
- Желудок – это не жизненно важный орган. Без желудка жить можно. Очень многие пациенты переживают: как я буду жить без желудка? Но основная функция, которую утратит пациент и, главное, почувствует это, – функция резервуара. Человек с желудком может съесть на обед салат, тарелку борща, макароны с котлетой, заесть это все пятью кусками хлеба и запить двумя стаканами компота. Человек без желудка этого сделать не сможет: у него питание делится на пять-шесть частей. Грубо говоря, у него два завтрака, два обеда и два ужина. Но, согласитесь, это реально, и так должен питаться обычный здоровый человек.
После удаления желудка выполняется реконструкция, и человек практически не замечает разницы: как он жил с желудком, и как – без. Да, он похудеет, но до определенного уровня, и на этом процесс снижения веса остановится – масса будет стабильной. Да, нужно употреблять должное количество витаминов и микроэлементов, но люди живут нормально.
У меня есть пациент, который живет в Ессентуках и работает дальнобойщиком. У него была первая стадия рака желудка, но опухоль располагалась так (в самом центре), что желудок пришлось убирать полностью. С тех пор прошло девять лет. Он продолжает работать дальнобойщиком, а это не самая удобная работа для режимного питания. Пациент постоянно нарушает диету, иногда может злоупотребить, и он живет без желудка! Каждую неделю отправляет мне какое-нибудь сообщение – очень жизнерадостный мужчина.
- Это вовремя захваченный рак?
- Да, мужчину что-то беспокоило, он сделал ФГДС (фиброгастродуоденоскопию), там нашли язву, взяли биопсию и обнаружили опухолевые клетки. И это один случай из тысячи. Сегодня, например, у нас выписывается пациентка, которой 90 лет. У нее случилась кишечная непроходимость, на прошлой неделе я ей выполнил удаление правой половины толстой кишки, и вот она уходит домой – на 7-е сутки. Она самостоятельно питается, двигается, уже на следующий день пос-ле операции она сидела – очень активная пациентка. Вот ее вовремя «поймали», родственники молодцы: забили тревогу, бабушку быстро привезли, мы ее подготовили и выполнили операцию. При том, что нам изначально было понятно: если «что-то пойдет не так», 90-летняя пациентка осложнений не перенесет. Поэтому здесь очень важна работа всей команды: от санитарки – до хирурга, который оперирует. Как подготовили инструмент, как обезболили, как поговорили с пациентом. Если не работает система, если в этой цепи выпадает хоть одно звено, все ломается.
- С чем еще попадают экстренно, кроме кишечника?
- Вчера поступил пациент с признаками кровотечения с диагнозом «рак гортани». У него большая опухоль, он наблюдается уже давно. Нам удалось остановить кровотечение, и дальше пациент пойдет лечиться конкретно к онкологам, которые занимаются опухолями головы и шеи. Это очень узкое направление со множеством нюансов.
Некоторые пациенты поступают в неврологическое отделение с признаками инсульта, и выявляются метастазы в головном мозге. Меня как онколога приглашают на консультацию, и мы ищем, откуда метастаз «прилетел» в голову, ищем первичный очаг, и он может быть где угодно.
- Метастазы – это совсем запущенная стадия?
- Рак 4-й стадии – это далеко не всегда приговор. Бытует такое мнение, но четвертая стадия четвертой стадии – рознь. Одно дело, рак желудка 4-й стадии, и другое дело – рак толстой кишки 4-й стадии, который лучше поддается химиотерапии.
Однажды ко мне пришла пациентка с новообразованием в печени. Я объяснил, что нужно обследоваться, чтобы исключить первичный очаг. И нашли опухоль в толстой кишке. В итоге у нас получился диагноз «рак толстой кишки 4-й стадии». Дама в слезах, надо было привести ее в равновесие и объяснить, что мы делаем дальше. Один метастаз в печени – ну и что? К счастью, пациентка меня услышала. Мы обсудили лечение, сначала провели химиотерапию, потом выполнили одну операцию – удалили метастаз из печени, сделали химиолучевую терапию и убрали опухоль из толстой кишки. Обе операции были проведены эндоскопически, без больших разрезов (мы в том числе выполняем и высокотехнологичные операции с помощью малоинвазивного доступа, через проколы). Это было четыре года назад. Пациентка живет, периодически приезжает ко мне, мы обсуждаем дальнейшее лечение, ведем наблюдение. Очень важно здесь постоянно наблюдаться несмотря на то, что четыре года прошло.
- Рак срока давности не имеет?
- Условно считается, что пять лет. Но вот в этой ситуации мы ее не вылечили – мы добились ремиссии. Насколько этой ремиссии хватит, никто не знает. Может быть, на всю жизнь. А может наступить рецидив…
Существуют прогнозы: мы можем прогнозировать, что вот в этом случае, скорее всего, рецидив случится через три месяца – вероятность большая, а здесь по разным критериям вероятность рецидива меньше. Это зависит от стадии, от формы опухоли, от того, когда появился первый метастаз: через три месяца или через пять лет. Чем позже появляется метастаз, тем лучше прогноз. Но прогнозы не всегда сбываются.
- Как предупредить рецидив?
- Разработаны схемы лечения, протоколы. Очень часто бывает такая ситуация: мы полностью убрали опухоль, на данный момент у пациента в организме рака нет, но ему все равно назначается химиотерапия – по Российским клиническим рекомендациям, которые соответствуют рекомендациям Европейской школы онкологии. Так лечат и в США, и в Германии, и в России. У нас практически единые протоколы лечения. Единственное отличие от Европы и Америки знаете в чем? У нас это бесплатно. Любой пациент может получить бесплатное онкологическое лечение, любые препараты. Есть такие лекарства, что введение одной дозы стоит 300–600 тысяч рублей, а его нужно вводить раз в месяц или раз в две недели.
- А успех лечения обусловлен мастерством хирурга?
- Это одна сторона медали. Но в онкологии особенно многое зависит от самого пациента: он должен быть настроен на операцию. Я своим пациентам всегда говорю, что нас – трое: вы, я – ваш лечащий врач и ваша болезнь. Если вы с вашей болезнью объединитесь против меня, вы меня победите. Если лечащий врач и пациент объединятся против болезни, вероятность победить ее будет очень высока.
Очень важно, чтобы пациенты доверяли своему врачу и знали все про свою болезнь. Я всегда даю людям правильные источники, где искать информацию. В интернете есть, например, рекомендации для пациентов, где подробно расписано, как проходит лечение, какие могут быть побочные эффекты, что человек может ощущать. Если есть возможность, лучше почитать и понять все про свою болезнь. Врага надо знать в лицо, тогда бороться с ним будет проще.
Я, как и все мои коллеги, когда-то начинал работать обычным палатным врачом в стационаре и много общался с разными пациентами. Вот лежит женщина: у нее сложный диагноз, предстоит большая операция. Но у нее есть планы на жизнь, она знает, чего она хочет, что она будет делать после выписки, через полгода, через год. Ей нужно выдать замуж внучку, она хочет жить. И рядом лежит пациентка с диагнозом попроще, но у нее потухший взгляд. Спрашиваю: «Чем планируете заняться после выписки?» «Да ничем, дома буду сидеть…» Так вот пациенты с позитивным мышлением, у которых глаза горят, поправляются намного лучше! Не раз видел, как в одной палате лежат пожилая женщина и молодая с одинаковым диагнозом, и операция у них – в один день. И на следующий день после операции эта 80-летняя бабушка ухаживает за своей молодой соседкой. Она привыкла всю жизнь за кем-то ухаживать и не жаловаться, и она поправляется быстрее, чем 50-летняя.
Важно настроиться на лечение и знать, что ваш лечащий врач понимает, что делает. И надо задавать вопросы, вникать в план лечения.
- Ринат Александрович, тут недолго и до канцерофобии. Можно ли предотвратить рак, что для этого надо делать?
- В первую очередь, успокоиться. Потом надо понимать, каков риск возникновения онкологии у конкретного человека, и здесь нужна индивидуальная консультация онколога. Есть онкологические заболевания, которые можно предотвратить полностью.
Вот, например, в каждом онкологическом диспансере есть отделение колопроктологии, которое занимается только опухолями толстой кишки. Там лежат обычно от 20 до 50 человек, и каждый день выполняется несколько операций. Так вот, рака толстой кишки у всех этих пациентов можно было бы избежать, если бы они вовремя сделали колоноскопию или хотя бы сдали кал на скрытую кровь, прошли бы диспансеризацию, в которую входит этот анализ.
- В каком возрасте и по каким показаниям нужно делать колоноскопию?
- Для профилактики это делается после 50 лет, а лучше – после 40. Особенно, если в семье у кого-то был рак толстой кишки или другого органа. Здесь нужно тоже оценивать риски: либо это спорадически возникший, случайный рак у кого-то из родственников, либо это система: у одного возник, у другого, или у одного человека, но в двух местах. Например, рак молочной железы и рак яичников.
Есть стандартные исследования для выявления болезни. Например, рак желудка на ранних стадиях нельзя выявить без ФГДС, рак толстой кишки – без колоноскопии.
Женщинам после 40 лет нужно делать маммографию раз в год, мужчинам – анализ на ПСА (простатический специфический антиген). Самая простая профилактика – та, что на поверхности. Надо следить за кожей, за пигментными образованиями. Если, допустим, есть родимое пятно – невус, и оно начало менять цвет, размеры, форму – надо проконсультироваться с онкодерматологом. Либо, если ничего не было, и вдруг появилось темное пятно – надо исключить меланому, которую называют королевой рака.
- А кровь на онкомаркеры сдать?
- Пациенты любят спрашивать: «Можно мне сдать кровь на рак?». Нельзя, смысла нет. Онкомаркер может назначить только онколог, и никто другой. Лишний раз онкомаркер сдавать не надо (кроме ПСА). Почему? Это очень неспецифичный анализ. Он может оказаться повышенным, но повыситься он может на все, что угодно. Онкомаркер надо интерпретировать в контексте: нам надо сначала знать диагноз и потом назначать онкомаркер, а не наоборот. Грамотный специалист может сильно сэкономить и время, и деньги пациента, прицельно назначив ему нужное обследование и не назначая лишнего.
- Как вы относитесь к ультразвуковой диагностике? Это информативно?
- УЗИ – это очень хороший, самый доступный и безопасный метод исследования. Но многое зависит от специалиста. Хороший врач может по УЗИ определить больше, чем по компьютерной томографии, которая считается самой информативной. Но высококлассных специалистов УЗИ сильно не хватает, они очень загружены, и мы их бережем.
- Вы всегда прямо сообщаете пациенту его диагноз, или тут индивидуальный подход?
- Я от своих пациентов ничего не скрываю, всегда говорю так, как есть. Но сначала выясняю, хочет пациент знать свой диагноз или нет. И дальше мы обсуждаем все варианты лечения, прогнозы. Человек должен все знать и планировать.
- Известно, что от онкологии никто не застрахован, даже в младенчестве. И все-таки условно здоровому человеку с хорошей наследственностью с какого возраста нужно уделять внимание профилактике рака?
- Природа нам дает гарантию на организм примерно до 40 лет. После 40 лет организм с гарантии снимается…
Государство предоставляет хороший инструмент – диспансеризацию. Ее надо обязательно проходить. Это, в частности, помогает выявить анемию. Если у человека низкий гемоглобин, надо понять: либо он не усваивает железо, либо он теряет кровь. Если не усваивает, это может быть атрофический гастрит – по сути, предраковое состояние, за которым надо следить. Если есть постоянная кровопотеря, это может оказаться опухоль либо желудка, либо кишечника. Не нужно бояться рака – нужно бояться не выявить его вовремя. Поэтому надо идти к врачу и обследоваться.
- Многие рассуждают так: вот сейчас я пойду, а вдруг у меня что-то найдут? Если уж заболеть, лучше умереть сразу.
- Если что-то найдут и вовремя прооперируют, шансы на долгую и счастливую жизнь будут выше. Конечно, лучше выявить вовремя эту опухоль и подготовиться к плановой операции. Но лучше сделать колоноскопию, если вам исполнилось 50 лет, а еще лучше начать с 40 лет, даже если вас ничего не беспокоит. И я не видел еще ни одного человека, у которого бы обнаружили запущенную онкологию, и он бы не хотел жить. Жить хотят все.
- Ринат Александрович, у вас очень непростая специализация не только с медицинской, но и с моральной точки зрения. Вы не боитесь профессионального выгорания?
- Наоборот. Я получаю удовольствие от приема пациентов: я понимаю их мысли, страхи, сомнения и могу им помочь. И я отдыхаю, когда оперирую.
Беседовала Екатерина Дзюба