Детство. Война
Стоило с ней заговорить, как под копной коротко стриженных волос немедленно вспыхивают глаза – приветливые светлые огоньки. Она всегда готова поддержать разговор, улыбнуться. «Всю жизнь меня окружали только хорошие люди», – лейтмотив всей нашей с ней беседы.
- Стать педагогом я хотела уже с начальной школы, всегда училась на отлично. И в школе, и в педучилище, и в институте. Всегда много читала. Читать меня научила тетя, родная сестра мамы. У нее была нелегкая судьба. В результате тяжелой болезни тетя потеряла зрение, но учила читать своим особенным методом. Брала коробок спичек, клала две спички параллельно друг другу и одну поперек: «Это, Машенька, буква Н, а вот – буква Т: спичка и над ней перекладина».
Помню, как мы с папой пришли в библиотеку, мне пять лет. «Вот, ваша новая читательница», – представил меня папа. Библиотекарь, строгий мужчина, выдает мне книжку и говорит: «Только я потом проверю, как ты умеешь читать! Перескажешь мне содержание». Я выучила книжку наизусть. Прихожу сдавать. Библиотекарь остановил очередь читателей, поставил меня на стул: «Ну, рассказывай!» Я прочла наизусть «Муху-Цокотуху».
О том, что Мария Михайловна привыкла ответственно готовиться к любому предстоящему делу, говорило количество подготовленных к встрече с журналистом документов. Толстые альбомы семейных фотографий, грамоты, дипломы. Казалось, вся жизнь этой женщины лежит сейчас здесь, на столе в помещении гостеприимной библиотеки №2.
- Разве всю жизнь расскажешь в одном разговоре! Родилась я в 1935 году в селе Девлезеркино Челновершинского района Куйбышевской области. Нас, детей, в семье было четверо. Старшая сестра, я и два младших брата. Сейчас никого из них уже нет на свете. Мама была очень решительной женщиной. Когда я уехала на Колыму, она через некоторое время прилетела меня навестить, посмотреть, как устроилась дочь.
Мне было шесть лет, когда началась война. Черный громкоговоритель на столбе посреди площади, Молотов сообщает о начале войны. Отца, Бураева Михаила Евдокимовича, мобилизовали в 1942 году. В 1943-м он погиб здесь, неподалеку, на Синявинских высотах. Точнее, пропал без вести.
Война – это голод, тяжелый труд. У нас была корова, иначе бы мы не выжили. Тогда было самым главным слово «надо». Если надо, люди выходили на вне-
урочные работы. Если надо, мама сдавала молоко от собственной коровы – на фронте оно нужнее. Когда по тому же громкоговорителю объявили об окончании
войны, мы, дети, счастливые прибежали домой. А там мама плачет. Мы обступили ее: «Мама, почему ты плачешь? Ведь, такая радость – победа!» – «Да, победа, но отец ваш никогда уже не вернется домой».
Значительно позже я пыталась найти отца, хотя бы его могилу. Через военкомат вышла на Москву. Оттуда пришел ответ. Там, на Синявинских, была такая тяжелая ситуация, такая мясорубка, что отца, скорее всего, схоронили в одной из братских могил. Точнее сказать они не могут.
Послевоенные годы были очень тяжелыми. Голод, карточная система. В 1947-м я поступила в педучилище в городе Ульяновске. Куйбышев, сейчас Самара, был ближе, но с Ульяновском было прямое железнодорожное сообщение. На выходные мы вместе с учащимися ульяновских ВУЗов и училищ возвращались домой. Пассажирские поезда ходили редко, билетов не было. Мы запрыгивали на проходящие «товарняки», цеплялись за поручни, устраивались на площадках. Так ездили домой и обратно.
- И сколько ехать таким образом?
- Часов восемь. Не больше. Надо и дома помочь, и в училище вовремя вернуться. У нашего села поезд немного притормаживал. Спрыгиваешь – и ты уже дома. Таким же манером обратно.
Слово «надо» в словаре советского человека несло иную смысловую нагрузку, нежели у нашего современника. Это слово тогда воспринималось, как обет, как клятва самому себе, стране, народу. В слове «надо» содержались надежность и надежда. Надежда на светлое будущее, на счастье – если уж не свое, то детей и внуков. Раз надо учить детей на Колыме английскому языку, то собрались и поехали!
Колыма
- В 1951-м окончила с отличием педучилище и в том же году поступила в Ульяновский педагогический институт. На факультет иностранных языков.
- Какой язык был в школе?
- Немецкий. Мальчишки его не очень охотно изучали, а я старалась. Преподавательница у нас была еврейка, муж ее погиб. Она убежала к нам от войны с маленьким ребенком. Мне ее было, скорее, жалко, старалась не подводить. Языки мне вообще легко давались. Окончила на отлично училище. У меня была возможность самой выбирать, куда поехать по распределению. Были варианты Куйбышевской и Ульяновской областей, рядышком с домом. Иркутск и область, Дальний Восток, Колыма. Я спросила: «А куда нужно?». Отвечают: «На Колыме учителей не хватает». Ну, что ж, еду на Колыму! «Вот дурочка», вероятно, подумали они, а я не могла по-другому. Надо – значит, надо.
Со старого черно-белого снимка на нас смотрит юная симпатичная девушка. На обратной стороне фотографии подпись: «Магадан. 1955 г.». Немедленно всплывает в памяти: амнистия после смерти Сталина, лагеря, заключенные… Что еще вспоминается при слове Колыма?
- Там их было полным-полно. Вольных поселенцев, тех, кто освободился после лагерей. Но знаете, среди них было много замечательных людей.
«Замечательные люди» в рассказе Марии Михайловны встречаются на каждом шагу. Но это не значит, что Всевышний устилал ее путь розами и отводил злых людей, оставляя их на долю кого-то другого. Просто «как ты с людьми, так и они с тобой».
- Как вас встретила Колыма? Всё же край света по нашим понятиям…
- Конец августа – начало сентября очень хорошее время на Колыме. Мошка, комары уже почти закончились, холода еще не наступили. Курорт. В Магаданском областном комитете образования встретили очень приветливо. Располагайтесь, мол, устраивайтесь, мы вас вызовем. Вызывали и давали направления в школы по алфавиту. Моя фамилия – Бураева, должны, значит, скоро вызвать. Время идет, живу в гостинице, меня никто не приглашает. Я иду сама к начальству: «В чем дело, почему не вызываете?» Говорят: «Вы с отличием окончили институт, мы хотели бы вас оставить в Магадане. Скоро начнется учебный год, кто-то из учителей обязательно не вернется из отпуска. Мы на вас рассчитываем». А мне ждать не хотелось: «Отправляйте куда угодно. Хочу с детьми работать. Учебный год скоро начнется!» Говорят: «У нас в поселке Омолон директором школы работает человек со средним образованием. У вас – высшее. Поедете на его место?» Отвечаю: «Какой из меня директор?! Я в школьном хозяйстве ничего не понимаю». В общем, направили меня в Омолон.
- А где он территориально находится, этот самый Омолон?
- Восточно-Тундровский район, сейчас Билибинский. Тысячи две километров от Магадана. Там я проработала семь лет.
Встреча с судьбой
Именно тогда и там, на Колыме, Мария Михайловна встретила свое женское счастье, спутника почти всей жизни Кима Наумовича Розенфельда. 63 года вместе.
- Это чудо-человек. Я благодарна судьбе, что мы с ним встретились и столько лет прошли по жизни рука об руку. Правда, поначалу я его вовсе не замечала.
- Когда и как вы познакомились?
- Тогда же, в конце лета
1955-го. На катере. Я добиралась по реке Колыме до Омолона, он ехал туда же. Смотрю, к катеру направляется большая шумная компания. Среди них – мой будущий муж. Он был инструктором райкома комсомола, и друзья провожали его. Механик катера предложил мне спуститься в его каюту, отдохнуть. Он всё равно на вахте.
Вечером стук в дверь. На пороге – будущий муж: «Мы там рыбки вкуснейшей пожарили. Приглашаю вас». Я отказалась. Мы доехали на катере до поселка Кресты Колымские. Оттуда нужно было ждать попутный самолет до Омолона. Забыла сказать, что, когда меня еще в Магадане переспрашивали, точно ли я поеду в Омолон, предупредили, что поселок стоит не на «трассе». Трасса – это дорога от Якутска до Магадана. То есть туда еще можно добраться на машине. А Омолон, он в стороне. Только самолетом.
Со мной были еще две девушки, тоже учительницы. Мы вместе ходили в кино, потом на танцы. Одна из девушек поделилась со мной, что ей Ким нравится. Мне было абсолютно всё равно. Он был по годам взрослее, а выглядел еще старше своих лет. Мне такие не нравились.
Наконец, попутный самолет. Прилетели в Омолон. Директор местной школы знал, что кто-то прилетает на его место, пришел встречать. Все уже вышли, он стоит растерянный. Спрашивает меня: «Вы не знаете, кто из прилетевших – учитель английского?» И в лице такое напряжение. Говорю: «Я учительница». «Вас назначили директором?», – сразу интересуется он. Отвечаю: «Я не претендую на ваше место. Я просто учительница». У него на лице облегчение. У директора здесь дом, семья, школа. Так я познакомилась с замечательным человеком Антоном Семеновичем Сульженко. По имени отчеству он почти как Макаренко, и педагог, на мой взгляд, столь же достойный.
- Что представлял из себя Омолон в те времена?
- Жили и живут там в основном оленеводы. Люди разных национальностей: чукчи, ламуты, якуты, юкагиры, камчадалы. И русские, конечно. Специалисты, геологи, военные и бывшие заключенные. В Омолоне не было ни электричества, ни благоустроенных квартир, ни водопровода. Связь только по рации на почте. Газеты и письма доставлялись самолетом один-два раза в месяц. Если самолет пролетом, почта сбрасывалась на военный аэродром.
Первое, что меня удивило, – отсутствие колодцев. Воду брали прямо из реки ведрами. Кто-то кипятил и пил, а кто-то пил сырую. Вода чистая, холодная, так как протекала по вечной мерзлоте. Зимой река промерзала до дна. Лед кололи, на лошадях или оленях развозили по домам, растапливали на печи.
- Жизнь не сахар, мягко говоря.
- Я решила для себя, что год точно отработаю, потом вернусь в Магадан. Но неожиданно для самой себя задержалась в Омолоне надолго.
- Виною тому – Ким Наумович, я правильно понимаю?
- Во-первых, привыкла и даже понравилось там жить. У меня установились хорошие отношения с учениками и коллективом школы-интерната. Родители наших учеников в начале осени уходили со стадами оленей в тундру и кочевали там до весны. Их дети на полном государственном обеспечении жили в интернате. Чукотские ребята крайне дисциплинированны. На детей наших специалистов они говорили: «Невоспитанные». Что имелось в виду? Если сидят рядом два чукчи, урок математики, нужно решить задачу. Один решил, у другого не получается. Так вот он никогда не спишет у соседа, а тот никогда не подскажет. Учитель сказал решить задачу, ребенок будет решать сам, без чьей-либо помощи. Ребята «с материка», дети наших специалистов, куда более раскованы.
Вскоре меня назначили завучем. Пришлось осваивать «прелести» новых обязанностей. Помимо работы в школе, активно участвовала в общественной жизни поселка. Читала лекции, участвовала в самодеятельных концертах для оленеводов совхоза. Организовывала спортивные соревнования между жителями поселка и военными. Наверное, это было важно для местных жителей. Через восемь лет после отъезда администрация поселка прислала мне уже сюда, в Гатчину, благодарность. Было неожиданно и очень приятно.
Что касается моего будущего мужа. В октябре 1955-го меня избрали секретарем школьной комсомольской организации. По этой линии мы с ним часто пересекались.
- Как и когда он сделал предложение?
- Ой! Я со счету сбилась. Много раз предлагал замуж. У меня ведь в Ульяновске был молодой человек. Обещал ждать с Колымы. Потом уехал в Ленинград поступать в военно-морское училище. Но писал письма почти ежедневно. Приезжаешь в Магадан – там на почте письма «до востребования» от него. Огромная стопка. А к Киму я относилась хорошо, но влюбленности такой, как в книжках пишут или в кино показывают, не было.
Однажды он, можно сказать, вспылил. Сделал в очередной раз предложение, я отказалась. Он и говорит: «Всё! Не будем больше встречаться!» Ушел, хлопнул дверью. У меня даже на душе легче стало. Наконец-то раздвоенность моего положения закончилась. Проходит часа два, уже поздний вечер. Стук в окно. Стоит мой будущий под окном, говорит: «Я всё равно тебя люблю и буду ждать». Вот именно в этот миг всё и решилось в моей и нашей с ним судьбе. Свадьбу мы с ним сыграли 23 февраля 1957-го года. Прожили вместе 63 года. Четыре года назад Ким умер. Ковид.
Свадьба Кима и Марии состоялась в феврале, а уже в марте молодой муж отправился в тундру помогать кочующим оленеводам. Усилиями комсомольцев был создан передвижной клуб «Красная яранга». Помимо просветительной и развлекательной функций, участники клуба помогали местным жителям в их нелегком труде. Ким писал молодой жене письма почти ежедневно. Откровенные, ласковые, полные чувственной нежности послания. Некоторые из них были опубликованы в нашей газете в 2013-м году. Приведем здесь небольшой отрывок, он куда красноречивее всех возможных слов:
«Милая моя, ласковая, здравствуй. Только что распряг оленей – приехал в перегонное стадо… И вот сижу на нарте и пишу, а руки замерзли, но писать надо…. Человек я всё же воспитанный и считаю, что если с человеком встретился, то надо поздороваться. А с тобой я встречаюсь поминутно: посмотрю на часы, вспомню тебя, полезу в сумку – опять ты перед глазами. Получается так, что всё связано с тобой…»
Мария Михайловна достает из сумки смартфон. В руках 90-летней женщины он выглядит несколько экстравагантно: самая что ни на есть современная бабушка. На большом экране фото Кима Наумовича.
- Я каждое утро, как проснусь, открою фото, поздороваюсь. Рассказываю новости, советуюсь по всем вопросам. Как и при жизни.
«Большая земля». Гатчина
- В начале лета 1962 года наша семья отправилась в отпуск на «материк». У нас уже были два сына – Аркадий и Евгений. Северный отпуск длинный – шесть месяцев. Родственники мужа жили и сейчас живут в Ленинграде. Остановились у них. Родственники стали уговаривать нас переехать поближе к ним, укорениться уже на «большой земле». Мы, в принципе, были согласны. Решили подыскать частный дом где-то в окрестностях Ленинграда.
Я уехала в Куйбышев, повидать маму, родных, а Ким начал поиски дома. Звонит, рассказывает, что нашел замечательный домик в Гатчине, в Мариенбурге. Приезжай! Купить дом в те времена – целая проблема. Стали спрашивать, откуда сбережения на покупку дома. Он достал партбилет, показал размеры взносов, и, соответственно, понятна зарплата. Вопросы отпали. Мы купили дом с небольшим участком.
Я оправилась в наше гороно: нужно было устраиваться на работу. Встретили две представительные женщины. Сразу меня как-то не восприняли. Говорят, что у них очередь из «своих» стоит. А я что? Не своя?! Пошла напрямик в 7-ую школу. Директором там был замечательный человек – Владимир Иванович Степанов. Он сказал, что ему как раз нужна учительница английского. Уладил вопрос с начальством, началась моя работа в 7-й школе. За 20 лет сделала два полных выпуска. Один в 1969-м, второй в 1980-м. Как классный руководитель тесно взаимодействовала с родителями учеников, знала всё про их семьи. Это очень помогает и в обучении, и в воспитании.
Внедряла новые тогда игровые приемы обучения. Игра – прекрасный способ погрузиться в язык, развивает спонтанную речь, делает ее более свободной. Не устраивало меня тогда только одно. Классы для изучения иностранного языка делились на две группы. В своем воспитательном классе я работала как учитель английского языка только с половиной класса. Меня это не устраивало. В 1967-м году поступила на вечернее отделение исторического факультета института
им. Герцена. Окончила его в 1970-м. Теперь я в своем воспитательном классе кроме английского вела и историю. Особо хотелось бы вспомнить добрым словом учителя географии 7-й школы Андрея Христофоровича Буша. Он разрабатывал и организовывал туристические маршруты. Мы со школьниками с удовольствием ходили по пушкинским местам нашего района, затем Крым, Москва, где встречались с легендарным летчиком Маресьевым.
Мария Михайловна развязывает узелки очередной папки.
- Это портрет нашей семьи. Не в буквальном смысле, а образ нашей жизни.
Грамоты, дипломы, фотографии. Самой Марии Михайловны, мужа, сыновей. «За отличие в труде», в учебе, соревнованиях.
- Вот мой старший, Аркадий. Он погиб в 1980-м. Ему было 22 года.
Гибель сына перевернула налаженный быт семьи.
- После того, что произошло, я не могла больше оставаться в Мариенбурге, в доме, школе, в которую он ходил. Хотелось бросить всё и уехать куда угодно. Лишь бы не оставаться в воспоминаниях о нем.
Оставим эту тяжелую для нашей героини страницу жизни. В результате семья переехала в новую квартиру на ул. Коли Подрядчикова. Квартиру предоставила АТК №2, где трудился Ким Наумович. Он пришел подавать заявление об увольнении. Готов был ехать с женой хоть на край света. Как одного из лучших работников, его никак не хотели отпускать. Дали квартиру, только не уезжай.
- Мы оставили государству дом и участок. Нам ничего не надо было. Начинали, можно сказать «с нуля». Год отработала учителем начальных классов в Веревской школе. Потом до 1986-го года – завучем в поселке Высокоключевой. Затем получила предложение от администрации Гатчинской школы №4 занять должность завуча. За 20 лет работы в 4-й школе мне посчастливилось работать с такими мастерами педагогического труда, как Павел Васильевич Резвый, Валентина Александровна Полякова, Исаак Моисеевич Двоскин и многими другими. Именно в те годы было введено понятие «школы с углубленным изучением отдельных предметов». В 4-й таким предметом стал английский. Теперь мы сами подбирали учебные комплекты, поддерживали тесную связь с институтом усовершенствования учителей, посещали курсы, семинары. Плодотворное, хорошее было время!
В августе 2006-го ушла на заслуженный отдых. Однако отдыхала недолго. Пошла работать в центр дополнительного образования. Проработала там еще три года.
- Чем сейчас наполнена ваша жизнь?
- Внуки, четыре правнука, они любят гостить у бабушки Марии. Группа «Спартак», где мы занимаемся физическими упражнениями для поддержки здоровья, даже немного танцуем.
В одном разговоре жизнь не расскажешь, даже в десяти разговорах. В беседе с Марией Михайловной ваш корреспондент невольно чувствовал себя учеником. Приветливая, доброжелательная, с великолепным чувством юмора, она провела очередной урок. Урок жизни. Простая истина «относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе» была представлена на конкретных жизненных примерах. Невольно завидуешь ее ученикам, им повезло в жизни.
Дорогая Мария Михайловна, от имени многочисленных читателей нашей газеты сердечно поздравляем вас с юбилеем! Желаем крепкого здоровья, семейного благополучия, оптимизма и только хороших новостей.
Андрей Павленко