Сначала ты беседуешь с утонченным преподавателем музыки, затем, не успеешь глазом моргнуть, происходит незаметное превращение – и перед тобой уже потомственная крестьянка, пчеловод. Проходит некоторое время, и труженицу, всем сердцем привязанную к земле-кормилице, неожиданно сменяет поклонница бардовской песни, автор-исполнитель собственных песен. Но не стоит привыкать к новому образу. Ведь следом появляется еще одна фигурка – композитор и сочинитель детских песенок. В самой глубине, последним и главным, предстает образ человека, глубоко верующего в Бога и, как прежде, в самом раннем детстве, верящего в чудеса, которые дарует нам Спаситель.
- Со мной в жизни случилось, как я считаю, несколько чудес. Первое – в середине 1990-х. Самые такие замечательные, в кавычках, годы. С работой проблемы, денег почти не платят, а у меня один глаз совсем не видит, второй тоже потихоньку отказывает. Я слепла прямо на глазах. В клинике Федорова мне сделали операцию, слепой глаз восстановился на 97 процентов. Потом еще операция, теперь уже на втором глазу. Зрение вернулось. И всё почти совсем бесплатно.
Потом были другие операции. Много проблем со здоровьем. Если бы не наши медики (низкий им поклон), я бы сейчас жила совершенно слепой, если бы вообще еще ходила по белу свету, и уж точно не могла бы работать.
Случайность или чудо (они всегда рука об руку ходят) – это туристическая поездка в 1984 году на Алтай. Два дня свободных. Меня пригласили на местную пасеку: 150 пчелиных семей, ульев. Мне так понравилось возиться с ними, что на следующий год поехала на Алтай уже самостоятельно. Потом мне в деревне Грязно выделили участок под пасеку. Земля со склоном, довольно крутым, но мне это было только на руку. Там удобно было размещать ульи и разводить пчелиные семьи.
- Не боялись пчел?
- Что вы! Их обязательно нужно бояться! Пчела умирает, когда жалит вас. Это не осы: те кусают и улетают. А пчелы оставляют жало, умирают, чтобы защитить свою семью, улей. Если соблюдать все меры безопасности, то ничего страшного не случится.
Еще одно чудо, может быть, самое главное в жизни, – то, что мы объединились с Геннадием Анатольевичем, моим мужем. Я была знакома с ним достаточно давно, хорошо знала его жену. Она умерла от онкологии. Шесть лет Геннадий Анатольевич жил вдовцом, потом мы сошлись. Нас объединила любовь к лесу и работе на земле. Вы бы видели, как он ходит по лесу! Лось, не человек! По тридцать километров на лыжах до Колпино и обратно! Сейчас Геннадию 91 год, и он уже не так бодро бегает на лыжах, но остается огород. Ощущение, что мой супруг родился с лопатой в руках. Ужасно любит возиться на участке. Его от лопаты не оторвать! Недавно радостно так говорит: «А копать-то еще можно!» На минуточку, зима в разгаре, но он рвется что-нибудь копать!
Учитель музыки
В Сиверской детской школе искусств тишина. Мы встретились с Зоей Павловной незадолго до начала занятий. На табличке ее кабинета три надписи: «Флейта. Скрипка. Рояль».
- Неужели вы всеми этими инструментами владеете?
- А как бы я преподавала?! Конечно, владею, но основной мой инструмент – фортепиано. Я окончила музыкальную школу именно по классу фортепиано. Точнее сказать, мы окончили. У меня есть сестра-двойняшка, Анна. Мы родились в 1948 году в Москве. Для родителей наше совместное появление на свет, безусловно, стало сюрпризом. Старшему брату на момент нашего рождения – 22 года, сестре – 16. Отец – Павел Васильевич Проскуряков. Он 1903-го года рождения. Окончил «школу ВЦИК», был кремлевским курсантом и однажды даже охранял квартиру Ленина. Потом служил офицером, специальность – инженер-сапер. На западный фронт не попал, но на Халхин-Голе повоевать довелось. Когда служил в Белоруссии, познакомился с мамой – Ядвигой Антоновной.
Когда мы с Анной родились, ей был 41 год, папе 46. Маме после того, как появились на свет мы с Аней, пришлось оставить работу. Занималась хозяйством. Замечательная была женщина. За столом всегда много народа.
Помню, как в нашей квартире неожиданно появился полковник Артамонов. Седовласый, сухопарый, высокий старик. Помню, как он держал нас с сестрой на коленях. Полковник Артамонов отсидел по ложному доносу, потом был реабилитирован. Его освободили, а жить негде. У родителей на Дальнем Востоке была трехкомнатная квартира. Они приютили его у себя. Это что касается репрессий. Семья пережила всё, что происходило тогда в нашей стране. В том числе смерть Сталина и знаменитый XX съезд с «разоблачением культа личности». Папа тогда очень возмущался: «Мерзость! Участвовали в репрессиях все, в том числе и сам Хрущев, а виноватым сделали одного Сталина!» Он до конца своих дней оставался преданным коммунистической идее человеком.
Воинская часть, в которой служил отец, располагалась в Нахабино. Там же, в помещении бывшей гауптвахты, открылась музыкальная школа. Помню узкие окошки под потолком, каменные стены. Обучение шло ни шатко ни валко. Часто преподаватели менялись, они ведь, как правило, все были женами офицеров.
- Музыкальная школа – с подачи родителей или ваша инициатива?
- Поначалу обучение давалось с трудом, но родителям хотелось, чтобы мы занимались музыкой. Не знаю, как насчет наследственности, но если папе, что называется, медведь на ухо наступил, то у мамы были очень хорошие слух и голос. Она любила петь. Ее отец был выслан из Польши за «вольнодумство» к русскому помещику. Я деда, к сожалению, не застала, но мама рассказывала, что тот очень любил музыку. В начале XX века был страшный голод, однако дед на рынке купил на свои последние сбережения флейту, освоил ее. Потом раздобыл гитару, тоже научился играть. Дед работал молотобойцем, и, когда ковал какую-нибудь деталь, под звук его молота можно было танцевать.
Папа никак с музыкой не был связан, тем не менее костьми ложился, чтобы у нас с сестрой были все условия для занятия музыкой. В доме появилось пианино, затем рояль – большая редкость по тем временам. Потом мы с сестрой поступили в школу Дунаевского в Москве. От порога нашего дома до училища добираться два с половиной часа. Нахабино – пригород Москвы. Электрички не везде ходили, кое-где еще бегали паровички. Но тяга к музыке стала сильнее всяческих неудобств.
Школа потихоньку наполняется звуками. Детский смех, торопливый топот ног по коридору. Обрывочные звуки настройки инструментов вплетаются в нить нашего разговора.
Музыка – язык Бога
Замечательный американский писатель Курт Воннегут утверждал, что для него единственным и достаточным доказательством существования Бога на Земле является музыка. Создатель открывает нам себя через голоса людей и инструментов, мелодии, которые иначе как подслушанными там, на Небесах, назвать невозможно. Она напоминает нам о существовании чего-то большего, высшего, чем наши земные страдания и радости.
- Зоя Павловна, в чем заключается талант исполнителя или композитора? Техника? Голос свыше? И когда лучше всего начинать заниматься музыкой? Где-то читал, что Моцарт уже в семь лет написал первую симфонию…
- Моцарт – явление исключительное – равняться на него, ей богу, не стоит. Во всяком случае, поначалу. Техника, безусловно, крайне важна. Начинать заниматься музыкой желательно как можно раньше. Лет с шести-восьми. Очень важна роль педагога. Хоть и говорится: «Не сотвори себе кумира», но человек, на которого ты смотришь с восторгом, на которого хочется равняться, очень не помешал бы в обучении.
В моей жизни таким человеком стала Нина Николаевна Корсакова – преподаватель по классу фортепиано. Ее муж работал в Большом симфоническом оркестре, сын – Андрей Корсаков – стал лауреатом конкурса Чайковского. После первого с ней занятия я заплакала. Нина Николаевна даже испугалась, что перетрудила девочку, стала извиняться перед мамой. А я закричала: «Нет, нет! Я не устала!» Я плакала от того, что занятие с ней стало потрясением. Настолько это было глубоко, ярко, понятно, настолько это было мое! Другие преподаватели дали замечательную базу, но здесь случилось открытие. Это, как вам сказать? Вы смотрите на репродукции замечательных картин, а потом встречаетесь с оригиналом. Вас оригинал привораживает, затягивает. Возникает ощущение причастности к чему-то очень важному, большому. Или сравните – слушать скрипку по радио, даже на очень хорошей аппаратуре, и услышать скрипку вблизи. Разница колоссальная! Весь обертоновый лад, голос инструмента, акустика. Это неповторимо!
- Зоя Павловна, простите мне мой дилетантский вопрос, но я слышал, что для хорошей игры на пианино требуется значительный размах пальцев? Смотрю на вашу ладонь – ее никак нельзя назвать гигантской.
- Ваше утверждение – один из распространенных мифов о пианистах. Посмотрите на подушечки ваших пальцев. Они наиболее чувствительная часть нашего организма. Через них осуществляется прямая связь с мозговой деятельностью. Здесь ключ к тому, чтобы овладеть слуховым опытом в движении. То есть то, что ты слышишь, ты должен передать в движении и найти тот звук, который у тебя связан с клавишей, со струной. Ты его знаешь, помнишь – дело за малым - воспроизвести его в движении. Гибкость пальцев, моторика малых мышц, заключенных в подушечках пальцев, значительно важнее чем то, что вы назвали «размахом». А самое главное в процессе обучения – это понимание ребенком, что он причастен к чему-то очень важному, к высокому искусству. Музыка должна завораживать ребенка.
Нина Николаевна Корсакова, ее муж – Борис Сергеевич – были большими поклонниками русского музыкального искусства, настоящими «русаками». Их любовь передалась и мне. Я обожаю Шопена, например, или Бетховена, западную музыку. Вне всяких сомнений. Но меня всегда поражало, как широко дышится в произведениях Рахманинова – размах, широкая фраза, огромность пространства. А у Римского-Корсакова – непрестанное удивление перед волшебством окружающего мира. Он же сказочник! Как он сделал свою «Снегурочку»! Я не представляю «Снегурочку» в западном исполнении. Там, скорее, «Валькирия» какая-нибудь получится. Тоже замечательная, но другая, не наша, не русская.
- Правда ли, что музыка может как излечивать человека, в прямом, физиологическом смысле слова, так и, наоборот, вредить здоровью?
- Да, в известном смысле, можно и так сказать. В основе музыки – ритм. Он естественным образом совпадает с ритмами человеческого существования. Биение сердца ритмично, дыхание человека, смена дня и ночи, времен года. Ударный ритм – основа рок-н-ролла, техно-музыки, рэпа и так далее. Первобытный человек начинал именно с ударных инструментов. Сильнейшее и самое примитивное энергетическое воздействие. Ваш организм невольно подчиняется этому ритму. Иногда думаешь: «Господи, как люди выдерживают такое мощнейшее воздействие?» Но многие люди именно за этим и идут на концерты громких групп. Ритмичная музыка лежит в основе всех ритуалов.
Со временем в музыке появляется интонация. С появлением христианских храмов возникла необходимость, грубо говоря, отделять духовное в человеке от всего остального. Вслушайтесь в колокольный звон. Он построен на ритме, но в нем уже существует интонация. Печальная, строгая или радостная и светлая. Не зря говорят, что колокольный звон имеет лечебные свойства. Надо только услышать его. Совпасть с ним.
У меня был довольно продолжительный период времени, когда я увлекалась бардовской песней. Там интонация на первом месте. Задушевная, интимная. Она не стремится бить вас по ушам, не провоцирует или эпатирует, а просто ведет обычный человеческий разговор.
Классическая музыка – повествование, развернутое во времени. Вы начинаете слушать, и вам инструменты рассказывают об одном событии, потом о другом, конфликт, кульминация, финал. Вам рассказывают историю. Но нужно научиться ее слушать и слышать. Приложить немалые усилия для этого.
Почему я начала писать музыку к детским песенкам? Много упражнений построено на исполнении романсов от первого лица. Ребенок, конечно, старается, но он просто физически не может передать чувства, эмоции персонажа. Представьте, ему или ей 8–10 лет, а нужно петь «Отвори потихоньку калитку». Мне наша замечательная поэтесса Людмила Фадеева, почетный житель города Колпино, предложила однажды положить на музыку ее детские стихи. Я старалась сделать музыку к ним как можно проще. Чтобы человек, даже с начальным уровнем владения нотной грамоты, мог аккомпанировать и исполнять эти песенки.
- Насколько я знаю, в музыкальной школе нередко оказываются дети, которые ни малейшего интереса к музыке не испытывают. Но их просто насильно отправляют туда родители. Мол, так принято, или желая в ребенке реализовать то, что не случилось в собственной судьбе. Что делать с такими детьми? Как с ними работать?
- Ох, сложный вопрос. Я и сама была в этой шкуре. Ребенок должен понять, почему он здесь. Не зачем, а почему. Найти свой интерес. Совершить свое, пусть маленькое, открытие. Знаете, как ребенок хвастается найденным на берегу необычным камешком, причудливой веткой? Так он должен похвалиться и своим открытием в музыке. Что меня смущает в современных детях: они не хотят прилагать особых усилий для достижения цели. Я им говорю: «Чем восхищаться кем-то на экранах телефонов, сделайте так, чтобы вами восхищались! Станьте мастерами в своем деле!» Но добиться этого очень трудно.
- Короткое дыхание? Отсутствие тщеславия?
- Не думаю, что дело в тщеславии. Просто они не хотят или не умеют доводить начатое до конца. Не хватает терпения, умения сосредоточиться.
- Хорошо, давайте от высоких материй вернемся на землю нашу грешную. Вы окончили консерваторию им. Римского-Корсакова и потом долго работали в Ленинграде и области. Когда учились в консерватории, были мысли о продолжении музыкальной карьеры?
- Нет. Жизнь в консерватории была в то время организована, как в обычном вузе. Например, на конкурсы выдвигаться самостоятельно не было никакой возможности. А консерватории это было попросту не нужно. Да и у меня не было такого уж фанатичного желания заниматься сольной карьерой. Рядом со мной на одном потоке учился, например, Гергиев. Там сразу было видно, что он человек цели, полностью сосредоточен на служении музыке. Я нашла себя в преподавательской деятельности и ни минуты об этом не жалела.
- Если позволите, вопрос о личной жизни. Вы вышли замуж сравнительно поздно. До того вся жизнь была занята музыкой или не попадался подходящий человек?
- Всё гораздо прозаичнее. Я ребенок послевоенный. В нашем поколении вообще мало сверстников-мужчин. Помните песенку: «Пришли девчонки, стоят в сторонке, платочки в руках теребят. Потому что на десять девчонок по статистике девять ребят». Действительно, был дефицит парней. Это реалии того времени. У меня были спутники жизни, замечательные мужчины, но серьезных отношений ни с кем не сложилось. С Геннадием Анатольевичем мы нашли друг друга. Он по образованию скульптор. Человек творческий. Одинаково хорошо рисует пером, карандашом, акварелью. Мы вместе построили на участке домик, который изначально задумывался как мастерская для Геннадия и дочери Ирины: она тоже очень неплохо рисует и работает искусствоведом в той же школе, что и я. Но со временем домик стал для нас Геннадием надежным и уютным домашним очагом.
- Зоя Павловна, мы встречаемся накануне больших праздников – Нового года и Рождества. Что вы себе пожелаете в новогоднюю ночь?
- Ничего особенного. Я человек, можно сказать, прозаический. Некоторое время назад мне по состоянию здоровья пришлось оставить свое занятие пчелами. И сердце болит. На участке двадцать пять ульев. Пристроить бы их в надежные руки. Может, через вашу газету кто-то заинтересуется. Ведь столько сил вложено в это дело.
К концу нашего с Зоей Павловной разговора я стал понимать, что в той матрешке, о которой мы говорили ранее, не хватает еще одной фигуры. Может быть, самой важной в многочисленных ипостасях нашей собеседницы.
- Во мне крепко сидят деревенские корни. Генетически я простая потомственная крестьянка. И по папиной линии, и по маминой.
Крестьянское воспитание означает основательность во всем, ответственность. Если ты занимаешься преподаванием музыки, то должна освоить эту науку от А до Я и каждый день приумножать свои знания. Если трудишься, пашешь, то от звонка до звонка. Если любишь, то до последних дней. Как бы ни было трудно, верить в лучшее, Господь не оставит в беде.
- Знаете, какой девиз у меня после всех болячек и невзгод? Поднимаешь голову, улыбаешься солнышку и говоришь: «Живем дальше!» Главное – в сердце оставаться молодой. Кстати, один из последних на сегодняшний день наших с Людмилой Фадеевой сборников стихов и песен так и называется: «Сердце молодое». Он уже не только для детей, скорее, нацелен на взрослых.
И если уж речь зашла о праздновании Нового года, то вот вам одно из стихотворений Людмилы Фадеевой. Оно так и называется – «Елка».
Сколько у елки крыльев!
«Елка, давай летать!» –
Звали птицы, манили.
Осталась елка стоять.
Спросила:
«А зайцы как же?
Медведи?
И Новый год?
А девочка,
Что однажды
В гости ко мне придет?
Не всем же в небо взвиваться
И мчаться навстречу заре,
Надо ж кому-то остаться
С крыльями и на земле».
- Это ведь про вас стихотворение, Зоя Павловна…
- Кто знает, может быть, и про меня. Во всяком случае, мне оно очень нравится.
Беседовал Андрей Павленко