Самое страшное в обществе – это равнодушие

- В Покровском соборе я с детства. Изначально просто помогал в реставрации, в дальнейшем участвовал в росписи храма. Потом четыре года отучился на богословских курсах, чтобы получить диплом катехизатора. В миру он не котируется, но позволяет общаться с людьми внутри «церковной ограды» на более профессиональном уровне, – рассказывает Олег. – Процесс оказания помощи бездомным людям я называю первичной профилактикой бездомности. В этом процессе участвуют горожане – люди помогают людям, осознавая, что бездомность является нашей общей проблемой. Это работает на общее потепление в обществе. Концепция нашего фонда, помимо помощи людям, нацелена на то, чтобы привлекать как можно больше участников в этот процесс. Самое страшное в обществе – это равнодушие. Даже ненавидящего можно переубедить. Когда человек равнодушен, его переубедить невозможно – для него нет предмета дискуссии.

- Каков именно ваш мотив? Зачем вам – молодому талантливому человеку – эта возня с бездомными?

- Мы живем в своем уютном мире, владеем хорошими вещами, близкие нас любят и поддерживают. И считаем, что у всех так. А у кого не так, те сами виноваты. Зачем люди пинают тех, кто упал? Чтобы подтвердить свою собственную высоту: «Я никогда не упаду, я не такой». При такой позиции общество здоровее не становится, поскольку воспроизводит раз за разом новых бездомных людей, новых одиноких матерей.

Мой мотив – защитить тех, «самых плохих», «самовиноватых», которые утяжелены грузом своих ошибок, чувством вины и удары общества принимают как данность. Они не могут себя защитить, потому что действительно сами виноваты. А общество кидает камень за камнем, камень за камнем. И, собственно, в какой-то момент я понял, что у меня есть силы, я могу объединить вокруг себя людей. Потому что они объединяются даже не вокруг меня, а вокруг идеи: никто не должен быть исключен из общества, никто не должен оставаться один на один с бедой.

- Но разве это не прерогатива государства – решать проблемы с бездомными?

- Нужно, чтобы эти проблемы наконец-то достали из чулана. До сих пор в нашем лояльном городе бездомные люди существуют только в наших постах в соцсети. Несмотря на то, что в Социальном кодексе Ленинградской области еще несколько лет назад прозвучало слово «бездомный».

Зачастую именно общество и непосредственно близкие отнимают блага у человека со слабостями. Если ударить посильнее в эти слабости, человек сломается. Этой идеей – о том, что меняться-то должно общество, а не государство – и объединены волонтеры. Да, мы можем мерами исполнительной власти убрать бездомных с улицы. В Советском Союзе их не было, потому что они сидели по тюрьмам, но это не решало проблему.

- Но в тюрьме есть крыша над головой и бесперебойное питание…

- Это миф, будто бездомные рассуждают так: «Сейчас разобью стекло и сяду в тюрьму – там макароны». Никто не хочет быть в изоляции. Почему бездомные так боятся больниц? Почему инвалиды и старики не хотят в интернат? Потому что это казенный дом, из которого ты уже не выйдешь. Это последнее пристанище. А каждому хочется, чтобы последним пристанищем был дом. У бездомных дома нет, но к казенным учреждениям они тоже с опаской относятся. Тем более им не хочется в тюрьму, потому что там нужно отстаивать себя. А этих людей жизнь уронила ниже плинтуса, у них нет эмоциональных сил.

- А как же ваша собственная жизнь? Каково жить на зарплату соцработника в соборе?

-  Когда я говорю, что в фонде не получаю зарплату, одни люди не верят, другие считают меня идиотом. Поэтому я предпочитаю об этом помалкивать. Естественно, материально тяжеловато, но я пробовал жить для себя – не получается. Комфортно ли мне? Да, комфортно. Но некоторые замечают: «Ты не кажешься довольным». Я никогда не буду доволен, потому что важен постоянный рост: внутри организации, личностный рост. Я постоянно учусь, какие-то курсы прохожу.

Хотел бы я хорошую зарплату? Наверное, мое внутреннее «Я» и хотело бы, но я считаю, что не зря я все эти годы ее не получал. Сейчас мы сталкиваемся с такой проблемой: новые люди, приходя в благотворительность, вопрошают: «Где гранты?». Им объясняют: организации год надо просуществовать без грантов. А как обходиться без грантов, если даже поговорка сложилась: «Дай бабло – будет добро»? Но это же в корне неправильно! Получается, организации регистрируются, кое-как тянут этот год и потом наконец-то получают грант. Организуют какой-то проект, он оказывается нежизнеспособным, и нужен новый грант.

Но гранты, собственно, нужны для стартапа, чтобы выстрелил какой-то проект. А дальше деятельность должна вестись таким образом, чтобы проект мог существовать без постоянных вливаний.

У нас работа организована без копейки вложений извне. Сначала все шло на голом энтузиазме, потом стали скидываться волонтеры, позднее подключились горожане. Теперь мы существуем за счет поддержки горожан. За счет того, что город откликается на наши призывы. Мы не какой-то абстрактный фонд, выделенный из общества – мы внутри него, мы считаем нашим достижением и в некотором смысле гордимся тем, что горожане приняли наше существование. В итоге слабым помогает весь город, а не какой-то один фонд.

- Сейчас пропагандируется такая идея: волонтерство и жертвенность рядом не стоят – иди волонтерствовать, как на праздник. Что вы об этом думаете?

- Да, есть такие теории. Но как вы себе представляете поход в хоспис, как на праздник? Когда люди готовы делать сверх того, что должны, не надо это обесценивать. Но и не надо смешивать два разных понятия: жертвенность и фанатизм. Фанатизм – это скрытая неуверенность в том, что ты делаешь. Бывает, к нам приходит новенький волонтер, готовый горы сворачивать. Я с такими имею долгий разговор. Потому что человек, которому не остановиться, чаще всего боится останавливаться, ибо тогда ему придется задуматься: а действительно ли я считаю это важным? Поэтому нужно думать прежде, чем делать. То же и религиозные фанатики: им недостает веры. Фанатизм очень опасен – это не созидательная энергия, а разрушительная.

- Вы никогда не жалели, что посвятили жизнь благотворительности?

- На протяжении всей деятельности, может, когда-то и мелькала мысль. Но из всего жизненного опыта я вынес вердикт: это я делаю лучше всего. Важно то, что я нахожусь на своем месте, а не то, доволен ли я этим местом. Я все время недоволен, потому что стремлюсь к позитивным переменам. И, помимо благотворительности, есть любимые занятия. Например, я люблю читать: Достоевского, Оруэлла, социальную фантастику. Пишу заметки, публикую их в соцсетях.

- Кто ваши единомышленники?

- Если говорить о портрете волонтера, то первые пять лет это были женщины чуть за тридцать. А в следующие пять лет, когда дело устоялось, стали появляться мужчины, и общий возраст наших волонтеров повысился. Конечно, женщина – это движущая сила. Покуда мужчина выяснит целесообразность, покуда найдет свое место, чтобы, не дай Бог, не было задето его эго – женщина уже все сделает. Как показывает практика, женщины с большей готовностью берут на себя ответственность.

Что касается единомышленников вообще, то проекты помощи семьям у нас ведутся с 2013 года, и нам не сразу стали доверять. Это закономерно: надо что-то доказать, чтобы тебе поверили. Не сходить с места. А принцип «совершай добро втайне» не то чтобы изжил себя, но, когда ты совершаешь добро негласно, ты несешь ответственность только перед Богом или перед самим собой. Это позволяет делать добро тогда, когда ты хочешь, и тому, кому ты хочешь. И совесть твоя будет спокойна. Но я понял, что это избирательная помощь. Сплошные права и никаких обязанностей.

Сейчас дело осложняется тем, что у нашего фонда в распоряжении всего одно помещение, куда приходят за помощью и одинокие матери, и бездомные. Это недопустимо. Поэтому мы просим у города помещение, чтобы был центр для людей, оказавшихся на улице. Без единого центра невозможно оказывать комплексную помощь этим людям. Мы представим проект такого центра – он называется «Отдушина», и будем дальше развиваться в этом направлении.

- Олег, вам встречались примеры выгорания волонтера?

- Я думаю, что как раз волонтеру – в отличие от профессионала –выгорание не грозит. Человек, выгоревший эмоционально в профессии, продолжает работать из-за денег – это сильная мотивация. У волонтера материального стимула нет. Поэтому обычно люди прекращают благотворительную деятельность еще до наступления так называемого выгорания. Когда иссякает внутренняя потребность, они просто уходят, ведь их ничто не держит.

- У вас бывает чувство безысходности? Вот вы работаете-работаете, а бездомных меньше не становится…

- Не все это понимают, но сам процесс оказания помощи ничуть не менее важен, чем результат. Хотя и результаты некоторые есть: кто-то из наших подопечных выбрался из этой ямы, создал семью, кто-то получил паспорт и уехал.

Я верю, что совесть палачей может остановить казнь. Когда в библейской притче люди побивали камнями блудницу, они, между прочим, исполняли закон. Двое начали, третий подключился – и пошло. Пока Иисус не предложил: «Кто без греха, пусть первым кинет в меня камень». И каждый вспомнил, что он тоже нарушал закон, просто это не стало явным. В наше время всё так же летят камни – кто-то должен пытаться это остановить…