Тёмные и светлые аллеи Гатчинского парка

Продолжаем публиковать воспоминания старшего научного сотрудника Государственного музея-заповедника «Гатчина» Валентины Владимировны Федоровой, почти 50 лет посвятившей возрождению Гатчинского дворца.

В музейном мире среди талантливых и интересных людей мне посчастливилось встретить тех, кто беззаветно любил своё дело и готов был поделиться своей любовью с другими.

Настоящим музейщиком была директор Павловского дворца Анна Ивановна Зеленова. О ней трудно писать сжато из-за масштабов её деятельности, а также многогранности талантов и человеческих качеств. За десять лет нашего знакомства я была свидетельницей и темных, и светлых периодов в ее жизни, и даже драматического ухода. Но об этом потом, а сейчас о главном.

Как же повезло Павловскому дворцу-музею с его директором! Как известно, Павловск и Гатчина всегда соперничали между собой, начиная с павловских времен. Так, в 1785 году Мария Федоровна, обустраивая «свой» Павловск, писала управляющему Карлу Кюхельбекеру: «Гатчина соперница весьма опасная, и надо приложить всю вашу деятельность и усердие, чтобы Павловское могло бы выдержать сравнение». И до войны посещаемость бывшей императорской резиденции в Гатчине была больше, чем великокняжеской в Павловске.

Я не перестаю удивляться переплетению людских судеб и жизненных событий. Ведь А.И. Зеленова могла работать не в Павловске, а в Гатчине, потому что ее мать родилась в нашем городе. Дед Анны Ивановны, Тимофей Платонов, работал краснодеревщиком в Гатчинском дворце. По семейному преданию он даже мастерил для детей Александра III катальную горку в Арсенальном зале дворца. Закончив работу, они с напарником решили опробовать ее и, когда на фартуках скатились вниз, то услышали, как императрица Мария Федоровна зовет супруга: «Александр! Александр! Смотри! Мужики катаются!».

Анна Ивановна родилась 28 февраля (15 февраля по старому стилю) 1913 года. И, сколько помню, для Анны Ивановны дата ее рождения была одним из розыгрышей. Она утверждала, что родилась 29 февраля, следовательно, может не только отмечать, но и прибавлять годы только через 4 года.

Биография Анны Ивановны – это удивительный пример, как в советское время, выйдя из простого сословия, можно было взойти на музейный олимп, став легендарным директором.

Отец Анны Ивановны был из крестьянской семьи Тверской губернии. Потом призванный во флот, он служил матросом на крейсере «Александръ», а после работал слесарем по ремонту паровых машин в здании известного в Санкт-Петербурге магазина «Пассаж». Там же в центре города ему предоставили квартиру на престижной Михайловской улице. Поэтому его дочери сказочно повезло: она смогла учиться в бывшей знаменитой гимназии Петришуле, которая находилась рядом за лютеранской кирхой святых апостолов Петра и Павла. Это было одно из старейших учебных заведений России, основанное еще при Петре I. Здание гимназии на Невском проспекте было построено в 1761 году, хотя позже неоднократно перестраивалось. В то время, когда девочка училась, гимназия называлась 41-й Трудовой школой. Сейчас гимназии вновь возвращено историческое название.

В школе Анне удалось выучить несколько языков: немецкий, так как оставались прежние учителя, и по традиции многие предметы преподавались на этом языке, а также английский и французский. Естественно, что позже директору Павловска знание языков пригодилось, хотя иногда и осложняло жизнь во времена всеобщей подозрительности.

Уже в молодости Анне Ивановне пришлось совмещать учебу с работой, чтобы помочь семье, так как отец часто болел. Сначала девушка училась на курсах чертежников и этим подрабатывала, затем экскурсоводов-переводчиков и, наконец, окончила литературное отделение педагогического института. Она стала водить экскурсии по Эрмитажу, Русскому музею и пригородным дворцам.

В 1936 году Анна Ивановна была принята научным сотрудником в штат Павловского дворца-музея и вскоре стала заместителем директора по научной части. В 1940 году ее пригласили принять участие в создании будущего музея истории Ленинграда. Но началась война, и уже с 6 июля 1941 года она вернулась в любимый Павловск, чтобы возглавить эвакуацию музейных коллекций.

Так вот именно Анна Ивановна, восстановив Павловск, посчитала исторической справедливостью и своим профессиональным долгом вернуть из небытия Гатчинский дворец. Она прекрасно знала, какой Гатчина была до Великой Отечественной войны, знала ее историю, богатейшие коллекции музея, которые после войны вошли в экспозицию Павловского дворца, ценила и глубоко уважала гатчинских сотрудников, с кем работала в Исаакиевском соборе в блокаду. В память об этих людях, продолжая их неосуществленные планы, Анна Ивановна и начала борьбу за освобождение Гатчинского дворца от режимного предприятия и за его возрождение. Также в 1968 году она рекомендовала на должность главного хранителя Гатчинского парка свою «музейную дочь» Аделину Сергеевну Елкину. Ее ученица должна была повторить в Гатчине то, что совершила Зеленова в Павловске.

Напомню, что Гатчинский дворец был передан предприятию Министерства электронной промышленности СССР в 1960 году, и за последующие десять лет как ремонт, так и освоение огромного здания двигалось медленно. К началу 1970-х годов оставалось еще много свободных помещений.

Важнейшим документом для возрождения Гатчинского музея было постановление Совета Министров РСФСР за № 473 «О состоянии и мерах улучшения охраны памятников РСФСР, которые нуждались в изменении непрофильного использования» от мая 1966 года. Анна Ивановна участвовала в его подготовке, и именно ею в перечень приложения к постановлению под № 2, под пунктом «в» была включена Гатчина. Срок для изменения этого «непрофильного использования» для всех памятников, в том числе для Гатчины, был определен ориентировочно на 1970 год.

Тогда начало восстановления дворца могло стать реальностью! Но, увы, не случилось. Почему?

Об этом с горечью и огромным сожалением напишет А.С. Елкина в своей последней книге «Мой дворец». В то время Анна Ивановна и Аделина Сергеевна делали все возможное и невозможное. Они готовили соответствующие данные для доклада в Верховный Совет СССР и Министерство культуры СССР для Фурцевой, от которой было получено одобрение. Также они, ссылаясь на данное постановление и сроки возвращения дворца на баланс дирекции парка, направляли множество писем от Государственной инспекции по охране памятников, от имени трудящихся в разные инстанции, известным деятелям культуры, науки, писателям. Конечно, многие письма не доходили и оседали в ящиках столов чиновников, в том числе Комитета по культуре Ленинграда.

Они пользовались любой возможностью, чтобы напомнить о Гатчине. Надо сказать, что меня тогда во многое не посвящали, потому что была молода, доверчива, а особенно, чтобы уберечь от возможных неприятностей, так как за всеми их действиями следили соответствующие органы, ведь во дворце находилось секретное предприятие.

Но в одном событии мне было суждено сыграть главную роль. Что я и называю своим «музейным крещением».

Считается, что в 1970 году закончилась комплексная реставрация Павловска. В апреле дворец-музей открывал новые залы. Событие, как тогда было принято, приурочили к важному государственному событию - 100-летию со дня рождения В.И. Ленина. Это был звездный час Анны Ивановны, к которому она шла через столько испытаний и трудностей.

В Павловске собралось партийное, реставрационное и другое руководство, а также сотрудники и реставраторы из многих музеев. Торжества начинались в конференц-зале дворца. Всё было строго, официально и торжественно. Ответственные работники зачитывали поздравительные адреса. На сцене заседал президиум из представительных людей с Анной Ивановной в центре. Я, правда, только ее и запомнила, нарядную и счастливую, другие выпали из памяти не потому, что были неинтересны, а так развивались события.

Сегодня то, что произошло в тот день, я вспоминаю с улыбкой и ностальгией, а тогда расценила как свою трагедию. Дело в том, что после ухода первого моего директора А.Г. Демидова в нашем учреждении руководители долго не задерживались, часто сменяя друг друга. Так как представлять Гатчину фактически было некому, то Анна Ивановна с Аделаидой Сергеевной решили, что поздравление Павловску от Гатчинского дворца-музея и парка должна была передать я, никому неизвестная 20-летняя сотрудница, таким образом, олицетворяя надежду на будущее. В конце поздравления по тексту, ими написанному, я должна была пригласить реставраторов, которые завершили работу в Павловске, для продолжения её в Гатчине.

Согласившись с самоуверенностью молодости, хотя в такой роли не только никогда не выступала, но и на сцену ни разу не поднималась, я прилежно выучила текст, но гордо отказалась зачитывать его по бумажке, презирая чиновников за это.

И вот торжественная часть началась. После длинного и довольно скучного ряда поздравлений объявили Гатчину. Запомнилось, что на лицах собравшихся было всеобщее удивление: «Какая Гатчина? Где?». Оно ещё более усилилось, когда к сцене направилась юная блондинка вся в розовом с охапкой красных тюльпанов.

В это время со мной происходило что-то необъяснимое. Когда я шла на не слушающихся ногах между рядами кресел к сцене, сознание постепенно покидало меня, а когда поднялась на сцену и посмотрела в зал, увидев вытянутые от любопытства шеи и лица, то полностью потеряла дар речи. Мне это напоминает столь же смешной рассказ Ираклия Андроникова «Первое выступление в филармонии». Затем, стоя у микрофона, я смогла произнести только первую фразу: «Дорогие павловчане!» Дальше ничего ни по-русски, ни на каком другом языке сказать уже не могла.

Как потом мне рассказали, эффект был потрясающий, что называется, «нарочно не придумаешь». В зале началось веселье, а в президиуме - замешательство. Анна Ивановна поспешила мне на помощь. Подойдя, она обняла меня, пытаясь забрать букет, и с улыбкой обратилась в зал: «Это очаровательное, юное дарование из Гатчины поздравляет нас всех с праздником». Но я с упрёком посмотрела на неё и ответила, крепко держа цветы: «Анна Ивановна, не подсказывайте, я сейчас всё вспомню». Затем отвернулась, и вновь стала смотреть в зал.

Как все-таки Анне Ивановне удалось вывести меня из шокового состояния, я не знаю, только вдруг откуда-то из подсознания вернулись слова поздравления. Проговорив их и отдав тюльпаны, я со слезами убежала со сцены. Потом, забившись в угол какой-то комнаты на антресолях дворца, убитая горем, я пряталась до конца праздничного ужина, который последовал после официального торжества.

День завершился тем, что, когда все разъехались, Анна Ивановна меня отыскала и в своей комнате на тех же антресолях радушно кормила бутербродами, сочувственно утешая. Хотя я-то была уверена, что моя музейная жизнь на этом закончилась.

Однако многие присутствующие на празднике решили, что «эти хитрые гатчинцы» по заранее составленному сценарию разыграли спектакль, чтобы о себе таким образом заявить. И в основном они были правы, так как директор Павловска была большой выдумщицей на всякого рода сюрпризы и розыгрыши, тем более, когда другие средства были бессильны.

Сегодня очень жалею, что не так часто находилась около Анны Ивановны. Работать, жить рядом с ней было удивительно интересно и подчас весело, как впрочем, и с ее ученицей Аделиной Сергеевной. Это были люди неиссякаемой энергии и фантастических идей. Теперь, уже прожив немало лет, я поражаюсь их оптимизму, который и был основой огромной работоспособности. Этим оптимизмом, убеждённостью в правильности поставленных целей они заражали других.

Анна Ивановна, несмотря на бесконечные проблемы музея и трудности жизни, каждый день умела сделать увлекательным, полезным и даже счастливым. Конечно, в должности директора она должна была быть и жесткой, и требовательной, но ко мне это не имело отношения, ведь я была в Гатчине. До сих пор вспоминаю и горжусь тем, какое удивительное имя Анна Ивановна мне придумала – «серебристый ландыш». Скромный и прекрасный цветок Гатчинского парка, в то время забытого всеми!

 

Продолжение следует