Тёмные и светлые аллеи Гатчинского парка

Время, вперед! У нас оставался только год до открытия Гатчинского дворца, его нового рождения.

Наконец-то, наше музейное руководство в лице Главного управления культуры исполкома Ленсовета признало факт существования Гатчинского дворца, и мы получили  приказ: «Разработать до 15 сентября 1984 г. план – график подготовки к открытию 9 мая 1985 года первой очереди Гатчинского дворца. Последующие залы открывать по мере завершения реставрационных работ…».

Многие мечтали  дожить до этого события. В 1942 году научный сотрудник Ирина Константиновна Янченко из блокадного Ленинграда, храня часть спасенных музейных коллекций в подвалах Исаакиевского собора, писала друзьям: «Мы еще встретимся в нашем дворце», но, к несчастью, 8 августа 1943 года молодая женщина с маленьким сыном попала под артобстрел на Невском проспекте и погибла.  

Поэтому  символично, что открытие  Гатчинского дворца было приурочено к 40-летию Великой Победы  в память о  подвиге хранителей и всего советского народа, которые обеспечили его будущее возрождение  

Вспоминаю тот год как трудный, но такой счастливый! Мы были еще молоды, и нас многое объединяло. Мы могли работать без выходных, премий, нас мало беспокоили материальные блага, и не особенно интересовало, что происходило за пределами музея. Правда, известная своим аскетизмом Аделина Сергеевна, у которой не было своей семьи, еду, одежду и где ночевать, всегда считала делом второстепенным. Другим было сложнее, но наши родные с энтузиазмом присоединились к этому общему порыву. Главное было  - успеть к назначенному сроку.

С чувством восторга  я входила  в реставрируемые залы и проводила экскурсии для  «нужных» людей, при этом ужасно боялась «опозориться»,  заблудившись во временных перегородках и переходах.

Конечно, в первую очередь успешное открытие дворца зависело от работы наших замечательных ленинградских реставраторов.  Для этого  в 1984  году  непосредственно в  Гатчине был организован реставрационный  участок № 1 Объединения «Реставратор», специалисты которого  выполняли все сложнейшие виды работ во дворце. К сожалению, участок проработал  только до  2006 года.

С огромной благодарностью перечисляю бригады мастеров, которые участвовали в восстановлении первой и последующих очередей реставрации Гатчинского дворца: паркетчиков С.В. Комкова, резчиков по камню С.М. Семенцова и А.А. Чиркова, по искусственному мрамору А.Н. Головкиной, штукатуров А.И. Кочетова, позолотчиков Г.А. Сивериной, столяров И.Л. Павловского, плотников Н.И. Дудина, маляров П.С. Выборнова, а также резчиков по дереву Е.А. Чайку, А.В. Веселова, В.Д. Васильева, В.В. Пестерева. Вновь не могу не отметить огромный вклад таких скульпторов и лепщиков как В.А. Александров, Н.И. Александров, Е.А. Загородний, Мальцева Н.И., Л.А. Стрижова, А.А. Чезлов и живописцев бригады Я.А. Казакова.

С каждым месяцем темп восстановительных работ  все ускорялся. Особенно радостно было наблюдать, как в последние месяцы целые электрички привозили в Гатчину реставраторов. 

Другая важная задача, которую нам надо было в кратчайшие сроки выполнить – это наполнить залы предметами убранства.  Предварительно у нас  были подготовлены списки необходимых предметов по каждому залу, и каждая вещь была нанесена на листе бумаги с указанием, на какой стене, постаменте, полке она будет находиться.

Несмотря на то, что по тому же приказу хранителям пригородных дворцов-музеев, было вменено оказать помощь в упаковке и перевозке указанных нами гатчинских экспонатов, они не спешили, и большую часть вещей мы получили буквально за 3 дня до открытия. Причем, многим экспонатам требовалась реставрация или хотя бы приемлемый ремонт.

 Например, большой проблемой было восстановление исторического освещения в помещениях дворца. Должна сказать, что любимая мною коллекция осветительных приборов Гатчинского дворца: люстр, фонарей, бра, канделябров, была одной из богатейших среди довоенных  музейных собраний. «Гатчинскими» даже называли определенного вида люстры и фонарики. Но во время войны эту коллекцию постигла трагическая судьба: была эвакуирована лишь небольшая ее часть. Уникальные, но тяжелые вещи, выполненные из золоченой бронзы с хрупкими уборами из хрусталя и фарфора, трудно было вывезти, да и сроки эвакуации были ограниченные. Поэтому лишь несколько  произведений «захоронили» вместе со скульптурой на территории парка, а остальные были перенесены силами нескольких сотрудников, в основном женщин, на чердаки и в подвалы дворца. Как известно, во время оккупации Гатчины дворец был разграблен фашистами. Только редкие экспонаты в поврежденном состоянии были найдены после войны, и в таком же виде их нам передавали.

Например, надо было быстро привести в порядок  фонари из Аванзала. Ни денег, ни времени на их реставрацию у нас не было. Но тогда нам на помощь пришли гатчинские предприятия. Фонари на гальваническую обработку я отвезла в ЛИЯФ, причем на телеге, запряженной любимым Ветерком, за стеклами для них отправилась на Мебельную фабрику, а чтобы стеклам придать матовый оттенок, обработав их пескоструем,  на Гатчинский домостроительный комбинат.   

Чтобы уже с первого дня экскурсоводы могли встречать посетителей и увлекательно всего в 3-х залах рассказывать о 200-летней истории дворца, мы обратились за помощью в единственное тогда Гатчинское бюро путешествий, где «подрабатывали» многие замечательные, интеллигентные, эрудированные гатчинцы, в основном из школ, библиотек, и учреждений культуры. Некоторые из них потом стали сотрудниками музея. Занятия по истории дворца, его коллекциям и первым залам опять же проводила наша дружная троица: директор Н.С. Третьяков, гл.хранитель А.С. Елкина и ст.научный сотрудник В.В. Федорова.

И, конечно, будущие экскурсоводы первыми кинулись помочь нам во дворце: убирать помещения от строительного мусора, мыть, носить, расставлять, прибивать и т.д. Вскоре к ним присоединились многие жители Гатчины, узнав по слухам о предстоящем открытии. Даже приезжали энтузиасты из Ленинграда. Сейчас это называется «волонтерством», а тогда это было просто естественным движением души неравнодушных людей.  Помню, как меня удивил один молодой мужчина, который приходил каждый день, работал допоздна,  а после открытия исчез, не сказав, кто он и откуда.

Так как штат музея был утвержден только после дня открытия, нам старались помочь родственники, друзья, знакомые. Муж на нашем «москвичке» экономил государственные затраты на транспорт, сосед по коммуналке электрик Сафар возглавил развеску люстр и фонарей, а школьные подруги Галя и Люба, сидя на полу в освобожденном помещении Чесменской галереи, глотая музейную пыль, приводили в «экспозиционный вид» французские гобелены из Тронной Павла I. Дело в том, что ковры были тоже только накануне сняты со стен Павловского дворца поскольку павловчане до последнего момента не желали признавать, что их придется возвратить.  А вот прикреплял гобелены на стенах Аванзала лично сам директор музея Третьяков Н.С. «со товарищами». Не знаю, сохранились ли сегодня  автографы, которые они оставили на стенах под коврами.

К сожалению, я не вела дневников, и в отличие от наших дней, когда фиксируется каждое движение, мы не догадались запечатлеть эти исторические моменты. Поэтому для примера с удовольствием опишу впечатляющую сцену, как я вывозила из Павловска знаменитое живописное полотно Луки Джордано «Изгнание Адама и Евы из рая».  Это напоминало античное шествие победителей с ценнейшим трофеем. 

Только что снятую со стены немалых размеров картину, мы торжественно пронесли сквозь  шеренгу сотрудников, столпившихся в Картинной галерее с гневными  и трагическими лицами. Казалось, что даже персонажи на старинных портретах следили с тревогой за  дальнейшей судьбой «изгнанных из рая». Причем такие сцены повторялись каждый раз,  когда мы  приезжали за очередным экспонатом. 

И вот на окончательное оформление залов у нас оставалось всего два дня и две ночи!

Была еще одна сложнейшая проблема: нам передали залы без охраны, поэтому главный хранитель Аделина Сергеевна Елкина, которая теперь отвечала за каждую вещь, «боялась покидать музей и каждый час круглосуточно делала обходы, считая предметы и их детали». Помочь ей охранять по ночам взялся мой муж с  нашей собачкой Кузькой. Только после открытия удалось наладить  охранное хозяйство в здании, собственником которого оставалось известное режимное предприятие.

Другая проблема была с приемом посетителей. Во дворец они должны были входить через двери Центрального корпуса со стороны парка, а дальше из вестибюля их направляли на площадку Парадной лестницы между первым и вторым этажами по специально сооруженному деревянному помосту, так как  под помостом по первому этажу еще оставался проход для сотрудников НИИ «Электронстандарт» из одного каре в другое. Это сооружение было очень неудобным, даже с угрозой падения для посетителей, особенно, когда их собиралось много. Однако, помост просуществовал довольно долго, вплоть до передачи музею Арсенального каре.

Первую вводную экспозицию, которая рассказывала об истории дворца, мы тоже были вынуждены установить на площадке лестницы. Она состояла из стендов, и как автор, я посчитала удобным  разделить ее по важным историческим этапам: строительство дворца по проекту А.Ринальди с 1766 по 1781 гг, значительные перестройки дворца под руководством   В. Бренны в конце XVIII века и

Р. Кузьмина в середине XIX века, период музеефикации дворца и его деятельность до

1941 г., включая характеристику  его богатейших коллекций, затем дворец-музей в годы Великой Отечественной войны, реставрация дворца в 1944-1985 гг и, наконец, перспективы  восстановления.

Вначале по ряду причин даже в 3-х залах мы не могли показать их историческое убранство в полном объеме, какое оно было до 1941 года. Даже возникали непредвиденные «несостыковки». Так, в Аванзале по проекту восстановления, оформление стен было выполнено на «павловский» период, т.е. конца  XVIII века. И тогда по архивным сведениям на стенах находились 3 картины, но какие, неизвестно. Когда же в середине XIX века в период перестройки лепку стен заменили росписью, то повесили полотна Луки Джордано «Изгнание Адама и Евы  из рая» и Клода Верне «Буря», которые были, например, запечатлены на одной из акварелей  Э.Гау в 70-е годы XIX века. Еще одну картину – портрет императора Павла I в мальтийском одеянии работы Сальватора Тончи поместили над камином уже 1918 году.

Но перед открытием  оказалось, что данные картины не помещаются на стенах с восстановленной лепкой. Их пришлось заменить – на пейзажи художника Я.Метенлейтера с видами Гатчины конца  XVIII века.  Правда, в отличие от картины Луки Джордано пейзаж Клода Верне нам из Павловска так и не отдали, хотя именно по желанию Павла Петровича он был передан в Гатчинский дворец. 

Следующим восстановленным залом была Мраморная столовая – один из самых эффектных интерьеров Гатчинского дворца, и надо отметить, что его реставрация была тоже самой сложной.

Часть зала, отделенная балюстрадой, называлась  Буфетной. Ее украшением являлась мраморная статуя «Эрот с луком» копия XVIII века с греческого мастера Лисиппа.  Так как  она не сохранилась во время войны, то нам взамен сотрудники из музея Ораниенбаума любезно предоставили свою аналогичную. 

На открытие, на столе в Буфетной был выставлен великолепный «Орловский» или «Охотничий» сервиз – гордость Гатчинского музея. Его Екатерина II подарила первому хозяину дворца и фавориту Григорию Орлову. Сервиз был выполнен мастерами Императорского фарфорового завода по образцам, изготовленным на Мейсенской мануфактуре в начале 60-х годов XVIII века. В XIX веке количество предметов, составляющих сервиз, было 2 тысячи, сегодня сохранилось 380.

Поскольку не была налажена охрана зала, Елкина не хотела оставлять на ночь ценнейшие тарелки, супницы, рюмочные, бутылочные передачи, украшения для стола… и каждый день приносила и уносила их. Тогда моей  дочери–школьнице посчастливилось в этом поучаствовать, о чем она с гордостью вспоминает.  

Хочу  к «подвигам» Аделины Сергеевны добавить еще одну историю. В этом случае она использовала «музейную хитрость», как я бы назвала. По ее словам, ей удалось для Верхней Тронной  Павла через Обком партии получить из Павловска «уникум общеевропейского уровня» – люстру золоченой бронзы известного французского мастера П.Гутьера, которая до войны находилась в другой - Нижней Тронной на 1-м этаже Центрального корпуса в Личных комнат Павла, которые были «святая святых» в Гатчинском дворце. Еще во времена

Николая I эти помещения стали первым мемориальным музеем памяти о Павле и в неприкосновенном виде сохранились до 1941 года. К сожалению, они до сих пор не восстановлены.

Гутьереровскую люстру искусствоведы считали «лучшим образцом бронзы XVIII века» в Гатчинском дворце.  И Аделина Сергеевна, «выбивая» люстру не уточнила, в каком зале она прежде была, а павловчане  не разобрались. Сегодня эта люстра находится в хранилище.

В Верхней тронной Павла I мы, к сожалению, не могли поставить царское кресло, хотя, как я уже рассказывала, его удалось заполучить из музея Московского Кремля 10-ю годами раньше. Во-первых, тронное кресло еще не было реставрировано, во-вторых, зал был конечным по маршруту прохода посетителей, которые из него должны были возвращаться обратно. Зал стал проходным только, когда открыли следующий Белый зал и позже Малую анфиладу. Не могу не добавить, что и сейчас оформление «тронного места» в зале остается не завершенным: есть постамент, тронное кресло, скамеечка для ног, но  балдахина нет.

Когда я вспоминаю известную теорию чисел Пифагора, то начинаю верить в их магию, которая часто подтверждается в загадочной судьбе Гатчинского дворца  и его обитателей. Вот тому еще один пример. Покидая Гатчину, главный хранитель Серафима Николаевна Балаева закрыла последний раз двери Гатчинского дворца 8 сентября 1941 года, и мы вновь их открыли тоже 8 мая 1985 года.  Не 9-го в День Победы, а именно 8-го!