«Всем хорошим во мне я обязан школе», – перефразировав Максима Горького, утверждает Александр Сергеевич Фещенко

Школа № 4

- Нина Степановна была для меня очень близким человеком. И остается таковой теперь уже в моей памяти. Она по возрасту почти ровесница моей мамы: Нина Степановна 1924 года рождения, мама – 1925-го, – начинает свой рассказ Александр Сергеевич.

Я начинал учиться в семилетней школе № 1. А в 3-м классе по настоянию классного руководителя Ирины Карповны Никитиной, которая жила рядом и дружила с мамой, пошел в школу № 4. 

Гатчинская школа № 4 очаровала меня. Множество людей, огромные коридоры, паркет, спортивный и актовый залы – настоящий дворец! А в нем – интересные преподаватели, академическое общение. Чувствовалось, что это школа с большой буквы.

Татьяна Соломоновна Званская тогда была заведующей городским отделом народного образования (гороно). Антонина Васильевна Баюнова – директором школы № 4, потом заведующей гороно. Обе – замечательные женщины. А как учила нас Нина Алексеевна Резвая! Полученные у нее знания помогали и в институте, и дальше по жизни.

О том, что Нина Алексеевна стала Героем Социалистического Труда, я узнал на втором курсе института, когда уже работал на заводе. Пошел на ходовые испытания, и тут мне передали газету «Гатчинская правда», а в ней на первой странице – фотография Нины Алексеевны и Указ президиума Верховного Совета СССР о присвоении ей звания Героя Социалистического Труда. Как я был рад и горд! Эта вырезка хранится в моем архиве…

В 1964 году, когда я перешел в старшие классы, Нина Степановна Лукьянюк стала у нас классным руководителем и учителем математики. Мой класс был сборный. Специализация (теперь это называется профиль) – радиомеханика. В то время в школе было производственное обучение. На заводе «Гатчинсельмаш» ребята осваивали рабочие профессии. Тех, у кого были хорошие оценки по математике и физике, собрали в отдельный класс, добавив ребят из соседней школы № 5 и школы № 9.

Именно тогда по постановлению правительства школы перешли на 10-летнее образование. Поэтому в 1966 году одновременно выпустили восемь классов: три 11-х и пять 10-х. И было, если мне не изменяет память, 18 медалистов. Только в нашем классе было трое: две девочки и я. Но у меня была серебряная медаль. Дело в том, что в 9–10 классе у меня совершенно не сложились отношения с преподавателем русского языка и литературы. В средних классах я влюбился в учительницу русского языка и литературы Веру Павловну Шарапенкову. У нее был особый учительский дар. Я называл ее «учитель словесности». Благодаря Вере Павловне я много читал, особенно в институте. Читал запоем. А когда окунулся во взрослую жизнь, литература стала глотком свежего воздуха. Это то, что доставляет мне удовольствие и сейчас. Я продолжаю создавать библиотеки, дарю их и снова создаю.

Когда в старших классах пришел другой учитель, а вместе с ним изменился подход к литературе – это мне сильно не понравилось…. Конфликт разрастался. Дошло до того, что я, отличник, перестал ходить на уроки литературы. В это сложное время меня поддержала Нина Степановна. Ничего не говоря, сама договорилась с учителем, и я сдавал литературу экстерном. Потом были и другие «моменты»… В итоге на экзаменах я получил четверку и лишился золотой медали.

В связи с переходом на 10-летнее образование, курс, который ребята проходили за три года, нам нужно было освоить за два и подготовиться к поступлению в институт. В технических институтах, как правило, было два профилирующих предмета – математика письменно и математика устно. И мы старательно готовились.

Нина Степановна Лукьянюк абсолютно не жалела своего времени для тех, кто тянулся к знаниям. После занятий вела дополнительно кружки. В результате в нашем классе в технические вузы поступили все, кто у нее занимался. А для меня письменная математика стала любимым предметом!

После школы каждый учитель думал, что я продолжу обучение именно по их предмету. Учитель химии, Любовь Васильевна Конончук, считала, что буду химиком. Учитель истории, Нина Алексеевна Резвая, называла меня и моего друга Сережу Новикова «мои марксисты», но ожидала, что буду ученым. А я увлекался радиотехникой и пошел учиться в Ленинградский электротехнический институт. Но больше потому, что мой друг, у которого папа – кандидат наук в этой области, пошел в этот вуз. И я за ним.

ЛЭТИ по своему профилю был в первой тройке вузов Советского Союза. Задания на вступительном экзамене были очень сложные. Конкурс сумасшедший. На мой факультет должны были принять 220 человек, а среди соискателей было 150 медалистов со всей страны. Я сдавал экзамены с первым потоком, и на первом же получил тройку. Это была катастрофа. Чтобы пройти по конкурсу как медалист, мне нужно было сдать два экзамена на пятерки. А получив тройку, дальше я сдавал вместе со всеми математику, физику, химию и сочинение. Парадокс, но в потоке из 300 человек я единственный написал сочинение на пятерку. 

Когда понял, что не хватит баллов, мне стало стыдно. Как я посмотрю в глаза Нине Степановне?! Забрал документы и тут же отнес их в другую дверь – на вечерний факультет. С моими оценками брали без экзаменов, но решил, что буду сдавать. Сдал на пятерки и попал в группу инженеров-исследователей. В том время радиоинженеров готовили не в общем профиле, а отдельно. Многие закрытые вещи, первые элементы цифровизации и сотовой связи прорабатывались уже тогда, 60 лет назад.

В институте преподаватели спрашивали, какую школу я заканчивал. Когда говорил, что Гатчинскую школу № 4, оказалось, ее знают все. Можете себе представить, каким она пользовалась авторитетом. Какой был сильнейший педагогический состав!

Человек с большим сердцем

Нина Степановна Лукьянюк не всегда преподавала математику в старших классах. Одно время она была воспитателем в детском доме, который после войны открылся в Гатчине на улице Лейтенанта Шмидта. Директором детдома был папа Юрия Ивановича Назарова, почетного гражданина города Гатчины. Воспитанники детдома учились в нашей школе. Нина Степановна приходила вместе с ними. Возможно, она что-то преподавала. Я тогда ее не знал, но видел в лицо. Потом детей в детдоме стало меньше, а со временем его закрыли.

Нина Степановна жилье снимала, в том числе недалеко от нас. Жила в учительском доме в коммунальной квартире.

Вся молодость ее пришлась на войну и тяжелые послевоенные годы. О войне она нам никогда не говорила и о себе ничего не рассказывала. Но некоторая информация размещена на сайте «Память народа».

Младший сержант Нина Степановна Лукьянюк родилась в городе Смоленске. Дата и место призыва – 1942 год, Воронежская область, Козловский РВК. Воинская часть – 2 ОБ ВНОС (отдельный батальон, воздушное наблюдение, оповещение и связь). Это воинское формирование входило в состав войск противовоздушной обороны. Нина Степановна награждена орденом Отечественной войны II степени. Но она никогда не носила и не показывала этот орден.

Однажды у нас в классе был литературный вечер. Нина Степановна предложила поговорить о поэзии. А нам по 15–16 лет, какие там стихи. И тогда она стала читать стихи о войне Константина Симонова. Как она читала! Это произвело на меня очень сильное впечатление…

Нина Степановна относилась к категории лиц, которых в нашей стране называли «одинокие женщины-фронтовички, не создавшие своей семьи». О них вспомнили во времена Брежнева. И в правилах предоставления жилой площади прописали отдельной строкой.

Первая квартира, которую она получила, находилась на улице Чехова в одном из 12-этажных домов. Она жила на первом этаже в однокомнатной квартире. 

По жизни Нина Степановна была закрытым человеком, друзей у нее было мало. Я был в гостях один раз, на новоселье. И я застал Веру Павловну Шарапенкову. Они действительно дружили. Была еще одна женщина – из педагогической среды, которая оставалась рядом с ней до последнего дня ее жизни.

Нина Степановна держала себя в очень строгих рамках. Видимо, сама получила очень мало любви. Но это не значит, что у нее не было тепла внутри. Когда в классе мы обсуждали что-то необычное, как она заразительно смеялась! 

Я ее боготворил. Она была очень начитанной, интересной, образованной. Ни разу не повысила голос. Говорила спокойно, даже тихо, но нельзя было не сделать то, что она просила. 

Она была человеком с большим сердцем. Я расскажу только один случай. Жили мы бедно. Нина Степановна как-то спросила меня, почему я не хожу на школьные вечера. Я растерялся, а потом решил с ней поделиться. Я был скромным мальчиком. Избегал мероприятий, где чувствовал себя неловко. Но главное – мне нечего было надеть. Я не мог прийти на праздник в школьной форме. Понимал, что мой вид должен быть другой. 

Тогда Нина Степановна пошла к директору, объяснила ситуацию, и, учитывая, что я хорошо учился, было принято решение оказать маме материальную помощь. На эти деньги мне купили костюм. И в этом новом костюме я пришел на вечер. Он был простенький, но пригодился потом надолго. Мама учила нас беречь одежду. 

После школы я пошел работать на завод «Кризо» учеником регулировщика радиоаппаратуры. В мужском коллективе быстро повзрослел. Уже через месяц начальник отправил меня сдавать на разряд. Я получил второй разряд, стал лучше зарабатывать и купил себе новое пальто, шапку, костюм, ботинки. Когда пришел на вечер встречи, меня не узнали. Конечно, я не красовался, но наконец смог почувствовать себя спокойно и уверенно. 

От ученика – до директора завода

Через 25 лет, пройдя путь от ученика, я стал директором завода «Кризо». Но сначала прошел партийную школу. Меня взяли в горком в 1977 году, в 27 лет. Юрий Федорович Яров тогда был заведующим промышленно-транспортным отделом. Меня утвердили внештатным инструктором, а потом – на штатную должность. 

В 1980 году вернули на завод, избрали секретарем парткома. В 1983 году на пленуме горкома партии утвердили заведующим промышленно-транспортным отделом. А в апреле 1986 года я стал директором «Кризо».

Отработал всю 13-ю пятилетку, до конца 1990-го года. Это был самый счастливый период в моей жизни, хотя и самый трудный. Больше всего опасался, находясь на такой высокой ступени, не оправдать надежды и доверие людей, которых уважал, которые за меня поручились.

Во второй половине 1980-х работать было трудно. Тогда на предприятии трудилось 2,5 тысячи человек. У нас не было никаких проблем с профессиональными кадрами. Но в министерстве, когда назначали, предупредили, что через полгода меня снимут. Показатели были загнуты до такого уровня, что с этим не справился бы и самый высокий профессионал. 

Опять помог Юрий Федорович Яров. Мне прислали опытных специалистов, они исследовали ситуацию и пришли к выводу: показатели действительно завышены. Мы опытный завод, делаем с листа новую продукцию, а с нас требуют, как будто это серийное производство. Но показатели пятилетки скорректировать было невозможно. Они утверждались в ЦК. Мне дали два года, а на третий я должен был выйти на плановые показатели. Что мы и сделали. 

По итогам пятилетки плановая прибыль была 4,5 млн рублей, а мы заработали 6,5 миллионов. В советское время всё, что зарабатывали выше плановой прибыли, забиралось. Но поскольку был уже авторитет и уважение, мы поехали в Москву, и нам оставили деньги. 

После этого я ушел с завода, оставив два миллиона в «загашнике»: один миллион – чтобы рассчитаться за строительство жилья (строился 60-квартирный дом), еще миллион – чтобы вложить в развитие производства, материалы и обеспечить безбедную жизнь. Два с половиной года завод на этом жил. Потом началась приватизация – и другая история…

После окончания радиоинженерной деятельности я ушел в свободное плавание. Хотел написать диссертацию. Работу сделал, но творческий отпуск позволить себе тогда не смог. Попал в дорожно-строительную отрасль и на двадцать лет в ней задержался.

Сейчас я работаю в профессиональном образовательном учреждении «Академия управления городской средой, градостроительства и печати». Пришел по рекомендации друга курировать дипломные работы. И уже десятый год занимаюсь с молодежью: теперь около 40% моего времени – преподавательская работа, 60% – обучение в мастерских будущих строителей и дорожных рабочих. 

В 4 часа 10 минут – подъем. В семь часов вечера возвращаюсь из Петербурга в Гатчину. Читаю в дороге, сплю мало. Дома всё делаю сам. И мне это дает возможность чувствовать себя хорошо. 

Памяти учителя

В 1987 году, когда я уже полтора года был директором завода «Кризо», женщина, с которой дружила Нина Степановна, сообщила о ее смерти и попросила сделать памятник. Мы на заводе умели делать всё! Сделали памятник в лучшем виде и быстро.

Нина Степановна ушла из жизни 27 декабря. Ей было 63 года. Она уже не работала в школе. И я с ней мало виделся, потому что по 14 часов находился на заводе. Мы похоронили ее 30 декабря. Место нашли на самой окраине кладбища Солодухино. Из нашего класса с ней попрощаться пришли четверо. А через пять лет, 31 декабря, умерла моя мама. Она хотела умереть дома, быть отпетой в церкви и похороненной на старом кладбище. Всё сделал, как мама просила. Нашел место недалеко от Нины Степановны.

Захожу к Нине Степановне каждый раз, когда прихожу к маме. Убрал мусор, отодвинул шиповник, регулярно подсаживаю цветы, сделал хорошую фотографию. Скоро нужно будет обновить оградку. У Нины Степановны в Гатчине жил троюродный брат, я познакомился с ним на вечере встречи в школе. Но, похоже, сейчас кроме меня за могилкой никто не ухаживает. Если ученики и приходят, то единицы.

В прошлом году Нине Степановне исполнилось 100 лет. Никто не вспомнил об этом, мне было очень обидно. Понимаю, у школы № 4 сейчас сложный период. Когда закончится реновация, это будет уже другая школа. Вспомнит ли она своих учителей, выпускников? Восстановит ли музей? Вернет ли на свои места мемориальные доски?

Я бы вложил и свои сбережения, чтобы в школе была памятная доска, посвященная Нине Степановне. Она редчайший человек. Многого не получив от жизни, она жила жизнью Гатчинской школы № 4, всю себя посвятив своим ученикам.

Записала Татьяна Можаева