Почти рождественская история Николая Калинина

Дворы нашего детства

Разговор с Николаем Васильевичем Калининым начался со слов: «У нас на улице Конюшенной (ныне Григорина) был замечательный двор! Я не помню там ни одного плохого человека. Все друг друга знали. И взрослые, и дети. У нас была очень дружная компания.  Игорь Чурсин, Вовка Сорокин, Коля Жуков. Мы жили двором»…  

- Какая замечательная у вас память на имена, Николай Васильевич! Это же сколько лет назад было?! Вы какого года рождения?

- 1951-го. Около шестидесяти  лет уже прошло с тех пор. Но ничего удивительного, со многими ребятами мы до сих пор дружим. Мы пропадали тогда целыми днями на улице. Двор, аэродром, парк, дворец, «разбитки».

- Разбитки? Новое для меня слово.

- А это оставались ещё разрушенные после войны дома. И дворец был не до конца восстановлен. Тогда же не было ещё современных детских площадок. А нам, пацанам, хотелось где-то лазить. Вот по «разбиткам» - милое дело! За аэродромом ещё можно было найти патроны. Бросишь в костёр и смотришь, куда улетит пуля.     

- Могло ведь и в голову прилететь!

- Могло, но это было развлечение, связанное с риском. А мальчишки должны уметь рисковать. Бывали, например, и такие ситуации. Сейчас уже можно рассказать. На аэродроме, когда он заканчивал уже своё существование, паслись лошади. Был у нас в компании парнишка с Кубани, умел с конями обращаться. Они паслись стреноженными, он эти путы развязывал. Мы тихонько уводили их с поля, неслись в парк Сильвия и гоняли там, аж ветер в ушах.

- Без седла?

- Конечно, это нетрудно, поверьте. Потом отводили коней обратно, стреножили и уходили,  как ни в чём не бывало.

Воспоминания о детстве всегда вызывают тёплые чувства, в речи Николая Васильевича много восклицательных интонаций, он просто весь светится в этот момент.

- А наш парк! Вот сейчас место гуляний гатчинцев – Соборная. А тогда был парк. Абсолютно ухоженный, аккуратные клумбы, чистота. Кафе, танцплощадка, волейбольные площадки. Аттракционы самые разнообразные. Например, самолёт делал «мёртвую петлю». Я на нём по двести оборотов делал! У меня брат там работал, и когда посетителей мало в будние дни, я не слезал с самолёта. А каток! На «Спартаке». Это же не передать! Там, как в метро в час пик - не протолкнуться было! Нередко в центре катка стояли парни постарше, гатчинские хулиганы, скажем так. Ведут какие-то хулиганские беседы, а вокруг них народ носится. Коньки, конечно, самые примитивные, дешёвые, мы их сами точили. Наточишь и давай гонять! Каток – это уникальное место для Гатчины. Место встреч. Захочешь кого-нибудь встретить, иди на каток.

- Существует представление, что нынешние дети живут более интересной жизнью. Интернет, телевидение.

- Да что вы, я им просто сочувствую. Какое удовольствие – встать на лыжи и с «трёхэтажки» спуститься.

- С какой «трёхэтжки»?

- Это там, где «Кувшинка». Вообще-то он называется Карпин пруд, но мы все называли его «Кувшинкой», он же по форме напоминает кувшин. И там спуски к пруду. С одной стороны «двухэтажка», с другой – трёх. И многие умудрялись спускаться на одной лыже.

- Можно же шею сломать?

- Никто ничего не ломал. Лыжи - да, могли, а так травм особых я не помню. И при этом родители ни в чём не участвовали!  Они работали. Никакой особой опеки, никакого надзора.

Как я мог забыть?! Голуби. У нас была своя голубятня, и мы занимались голубями многие часы, своей стаей. Целые негласные соревнования были, кто уведёт у кого больше голубей. Переманить голубя к себе – большая удача. 

- Вы учились в 9-й школе?

- Было несколько школ, в 9-й я заканчивал 9-10 класс. Она только недавно открылась, в 60-м году. Запомнилась первая поездка 9-м классом в Москву. На ноябрьские праздники. Мы прошли с демонстрацией по Красной площади. Искупались в открытом бассейне. Там, где сейчас стоит Храм Христа Спасителя, был открытый бассейн с тёплой водой. Представляете, ноябрь, пар идёт, а мы купаемся.

- Счастливое детство было?

- Конечно, и говорить не о чем. Повторяю, мне грустно смотреть на нынешних детишек.

Авиация

- Когда появилась мечта о небе?

- Я бы не сказал, что была какая-то особенная мечта. У меня отец служил в авиации. Правда, не лётчиком, а техником. У него была поговорка такая: «Старший лейтенант-техник равен полковнику-лётчику». Шутка, конечно, но в каждой шутке, как говорится, есть лишь доля шутки. От техников очень многое зависит. Любая ошибка в обслуживании, и лётчик может не вернуться из полёта.

- Он воевал?

- Конечно. У отца были три ордена Красной Звезды. Начинал войну здесь, у нас, на Гатчинском аэродроме. Закончил в Кенигсберге. Потом наша семья вернулась в Гатчину. А мысль поступить в авиационное училище пришла совсем не сразу. Я едва было не оказался в Пушкинском военно-морском инженерном училище по протекции нашей классной руководительницы Аллы Борисовны. У неё там сложились хорошие отношения с руководством. У нас из класса девять человек поступали, пять прошли. В том числе и Владимир Андреевич Колесник, мой хороший друг. Он сейчас, кстати, преподаёт в этом училище. Мои документы уже были в Пушкине, но потом я передумал. У меня был вариант в Ленинградский институт авиационного приборостроения пойти, в общем, куда-то поближе к авиации. Пошёл в военкомат, там говорят – есть разнарядка в Сызранское военное лётное училище. Прошёл комиссию в Гатчине, потом в области и поехал в Сызрань. Поступил сразу. Хотя были там ребята, которые на самом деле безумно мечтали о небе, несколько раз поступали, и не судьба. А я прошёл легко. За спиной всё же был физико-математический класс 9-й школы, а это дорогого стоит.   

- Физическая подготовка тоже ведь важна для будущего лётчика.   

- Да, совсем забыл. У меня очень неплохо было с лёгкой атлетикой и спортом вообще. Я показывал результат в беге на 60 метров такой же, как рекордсменка Гатчины среди девочек. Да, она девчонка, но рекордсменка из спортшколы, а я обычный школьник, который никогда специально лёгкой атлетикой не занимался. Я подтягиваться не мог толком, но в беге на три тысячи, пять тысяч показывал весьма неплохой результат.

- Не курили?

- Нет, но в училище закурил. Потом перестал, потом закурил. На войне иногда до двух пачек в день доходил. Боевые действия, сами понимаете. Потом всё же бросил.

- Вы сознательно выбрали профессию вертолётчика?

- Нет, просто в Сызрани и не учили другой профессии. Я узнал об этом, только когда приехал в училище. Впрочем, ничуть об этом не жалею.

- Управлять вертолётом проще, чем самолётом?

- Ровно наоборот. Вертолёт – сложная машина, система управления не простая. Не будем углубляться в технические моменты, но овладеть этой профессией, действительно, сложно.

- Что самое сложное в управлении вертолётом?

- Умение «висеть». Грубо говоря, на определённой высоте, балансировать на месте. 

- Вы были среди лучших?

- Окончил училище с отличием, но не сказал бы, что особо выделялся в ту или другую сторону. Лётная подготовка мне, действительно, далась относительно легко. Например, в самостоятельный полёт отправляли после 14-15 часов налёта с инструктором. Мне хватило 6 часов, чтобы вполне освоиться. Кстати, если курсант не справлялся, по мнению инструктора, за 15 часов, его списывали из пилотов. Есть люди, которым это не дано.  

Здоровье

- У пилота должно быть железное здоровье?

- Да, но у меня с этим не всё было просто. В 8-9 лет не взяли в школу фигурного катания по здоровью. При первой медкомиссии здесь, в Гатчине, меня хотели не допустить до авиации. Сказали, прикус плохой. Я и понятия не имел, что такое прикус.

- Какая связь между профессией пилота и прикусом?

- Ну, говорят, с кислородной маской не сможешь правильно управиться. Я говорю, мол, с маской для подводного плавания вполне управляюсь. Занимался подводной охотой. Вы знаете, кстати, что у нас на Белом озере водились щуки? И мы с пацанами их ловили. И удочкой, и подводной охотой.

В Гатчине всё же прошёл медкомиссию. Потом областную, и самую сложную в училище при поступлении. Но уже на 2-м курсе случилась другая история. Я был в одном летном курсантском экипаже с Рафаэлем Закировым, в будущем генерал-лейтенантом. У него был день рождения. У нас традиция – подкидывать своего товарища в воздух столько раз, сколько ему лет. Парню 20 лет исполнилось. Принялись мы его подбрасывать, и у меня первый раз в жизни заклинило спину. Стоят и считают годы человек 20, но реально подбрасывают человек 5-6. У меня дикая боль в спине, а отойти нельзя, человек грохнется на землю. В общем докачали мы нашего друга, спина не проходит. Рассказать никому нельзя, кроме близких друзей. В медпункт не пойдёшь, у инструктора не отпросишься, могут просто списать из летчиков на землю. В вертолёт едва забираешься. Инструктор смотрит на меня с удивлением: «Коля, ты же у меня спокойно летал, а сейчас что с тобой происходит?» Кое-как справился с болью, полетел. Сейчас у меня уже большой опыт борьбы со спиной, но тогда было нелегко.

Служба 

В рассказах Николая Васильевича всё время мелькают имена и фамилии одноклассников, однокурсников, сослуживцев. Со многими он поддерживает отношения по сей день. Проходят встречи одноклассников, например, 50-летие окончания школы, встреча курсантов Сызранского училища.

- Нас на курсе было 260 человек. На встречу приехали 43. Кто-то не смог по своим причинам, 114 человек уже ушли из жизни. По разным причинам. Не все, конечно, погибли, но, тем не менее, военная служба – это и аварии, и военные конфликты с боевыми утратами.

- Афганистан, Чечня?

- Не только.

- А вы попали в Афганистан?

- Нет. Сначала был слишком молод. Мне говорили: «У нас есть командиры звеньев поопытнее». А потом: «Кто будет обучать молодых?» Впрочем, мой хороший друг, который попал в Афган в самые первые дни, когда приехал оттуда на побывку, сказал мне: «Коля, я тебя перестану уважать, если ты подашь рапорт с просьбой отправиться туда».

- Странное заявление. Я помню, как мои одноклассники, да и я сам, писали заявления в военкомат: «Прошу направить меня в ДРА».

- Мы все же уже были опытными офицерами. Мой друг, побывав там, убедился, что это совсем не лёгкая прогулка, как мы поначалу рассчитывали. Отсутствие каких-либо бытовых условий, спать приходилось в вертолётах. Пыль, жара, грязь, как на любой войне. Принцип был такой: если отправят, конечно же, не отказываться, не направят - и не надо.

- А где начинали службу?

- По распределению попал в Прикарпатский военный округ.  Нас, молодых лейтенантов, 14 летчиков, можно сказать, выбросили в чистое поле. Полк только формировался, вертолётов нет, бытовые условия отвратительные. Вот сейчас многие мобилизованные жалуются на условия службы, на то, что ими никто не занимается, нет командиров. Мы тогда, совсем ещё молодые люди, быстро самоорганизовались, выбрали себе командира, такого же лейтенанта, просто пользующегося авторитетом, навели порядок и стали ждать вертолёты. Пилоты без вертолётов, и так продолжалось довольно долго. В армии говорят: «Хуже всего попасть в полк на формирование и расформирование». Нам вот тогда не повезло.

Зато потом, после перебазирования в Группу Советских
войск в Германии, - 4-5 лётных дней (ночей) в неделю. Освоение новейших вертолетов
Ми-24, получение последовательно 3-го, 2-го, 1-го классов военного летчика и воинских званий. Дальний Восток – знаменитый Ленинский отдельный боевой вертолетный полк. Военно-воздушная академия имени Ю.А. Гагарина. Отдельный боевой вертолетный полк рядом с г. Владимиром, 344 Центр боевого применения и переучивания летного состава. Отдел боевой подготовки авиации штаба Северо-Кавказского военного округа. Каждый этап службы имеет свои вехи, свои жизненные истории, и о каждом можно много рассказывать.

Чечня. Ангола. Визит Путина 

Николай Васильевич побывал на обеих Чеченских войнах. По его воспоминаниям можно писать приключенческий роман или снимать сериал. Там есть все составляющие. Неожиданные повороты, острые ситуации, настоящая мужская дружба и, конечно же, любовь к авиации! Может быть, придёт время, и такой роман появится на свет!

- 31 декабря 1999 года - напряжённейший день боевых действий. Меня неожиданно вызывают в Каспийск из Махачкалы. На аэродроме Каспийска должны стоять вертолёты, которым предстоит выполнить некую важную задачу. Вертолёты МВД есть, но они стоят зачехлённые, абсолютно не готовые к вылету. И получается, что задачу эту должно выполнять наше подразделение, возглавляемое полковником В. Григоряном. Мне говорят, что мы должны неких должностных лиц встретить и доставить куда-то, пока неизвестно даже куда.

Вечер 31-го, уже давно стемнело, 20.00. А в штабе группировки, в Махачкале, уже готово шампанское, столы накрыты. И тут такое дело. Прилетает человек, прямо на капоте «Волги» ставит задачу. Двумя Ми-8, одним Ми-26 и прикрытием двух Ми-24 мы должны перевезти (фамилия Путин тогда не звучала) некоего большого начальника в Гудермес. Спрашиваю, куда в Гудермес? - На площадку. - Какую площадку? - Тебе лучше знать. Я говорю: «Я в Гудермесе был только в первую чеченскую. Там проводов было, высоковольток, немерено. Опасно». Он говорит: «Вот приедет начальник, там решим». И мы с ним продолжаем разговор на повышенных тонах. Я говорю: «Ночь, площадки не готовы, какое там освещение, и всё такое прочее… Мы же группой летим! Так не делается!» Ну и он мне на повышенных, чуть не сцепились.

В конце концов узнаю по каким-то слухам, что прилетает Путин. Он прилетел, и сразу всё поменялось. С ним артисты, охрана, он пошёл к ближайшему вертолёту, а это не мой был, а Григоряна. Тоже комполка, отличный лётчик. Ко мне сели артисты и командующий группировкой Макаров.

- Кто из артистов был?

- Я в темноте узнал Боярского, Розенбаума, Евдокимова, и то, когда уже выходили из вертолета после посадки. Были священник, мулла и кто-то ещё. Загрузились, взлетели. Я первым, на разведку погоды, за мной Григорян с Путиным на борту, остальные. Погода облачная. Нижний край облаков метров 300 и, похоже, облачность будет только усиливаться. Я смотрю: вскоре 250 метров, облака цепляем, снижаемся, погода ухудшается. 150 метров, опять цепляем. А нижний предел высоты для полётов ночью именно 150 метров. Спустились до 120. А ещё проблема в том, что справа там вышка телевизионная, слева предгорья. Влево нельзя, а вправо можно и вышку в облаках найти. Наконец, миновали вышку, стало полегче, можно выйти на равнину. Летим. Справа – огни Дагестана, слева – тёмные горы. Мимо Грозного и Гудермеса проскочить невозможно – там факелы нефтяные горят. Но погода всё хуже и хуже. Пришлось спуститься до 100 метров. Снег с дождем, видимость ухудшилась. Я говорю Григоряну: «Слушай, давай возвращаться, погоды нет и не будет». Он обратился с этим вопросом, не знаю, к кому, ответ – продолжать полёт. Ситуация неприятная. С одной стороны, надо выполнять задачу, с другой – можно и «полный рот земли набрать». Такие случаи ведь нередки. И Лебедь так разбился, и президент Польши. Когда – «давай вперёд, и точка»! Я говорю: «Всё, выхожу за облака, посмотрим, что там!» На высоте метров 500 вышли за облака. Звёзды, луна, красота! Впереди горят факелы Гудермеса, но связи с площадкой у меня нет. Сделали круг над Гудермесом, площадка не отвечает. Не найти её в темноте и облаках. Пришлось возвращаться в Каспийск. Подлетаем к Махачкале, и тут 12 часов. Новый год! И безоблачно! Пальба, ракеты, фейерверки. Мы ушли на высоту 1500. Именно в этот момент Ельцин выступал со своей знаменитой речью «я устал, я ухожу». Приземлились там, откуда и вылетали, в Каспийске, Путин пересел на наземный транспорт и уехал в Гудермес. Он дал слово нашим военным, что встретит этот Новый год с ними. Слово сдержал. 

Музей

Не умея долго оставаться без дела, наш герой работает сегодня в музее военной авиации, созданном недавно в Гатчине в микрорайоне Аэродром. Оказавшись в музее авиации, нельзя было не воспользоваться возможностью и не пройти экскурсию по нему, тем более с таким замечательным гидом, как Николай Васильевич. Созданный благодаря неудержимой энергии Геннадия Анатольевича Панёва, музей растёт, пополняется новыми экспонатами, у сотрудников музея грандиозные планы на будущее. В музее царит атмосфера творчества.

Когда Геннадий Панёв с длинной скамейкой в руках появился в коридоре, Николай Васильевич весело заметил: «Вот какой у нас директор. Как простой рабочий таскает тяжести!» «Завтра у нас будет много школьников, надо приготовить для них места!» Всегда заметно, когда люди искренне любят своё дело. А влюблены они прежде всего в авиацию. Хочется пожелать музею расти и развиваться в соответствии с планами. Тем более, что подобного рода музеев в России раз, два и обчёлся. Гатчинцам повезло, что один из них расположен у нас в городе. 

Андрей Павленко