Сергей Пузатых: «Я буду собирать печаль дорог...»

- Это кто ж такой большой и голосистый, – спрашиваю у одного из немногочисленных зрителей, художника Ивана Радюкевича. 

- О! Странно, что вы еще не знакомы. Его половина Гатчины знает. Мой коллега, замечательный художник-самоучка, талантливый поэт, если коротко, человек творчества – Сергей Пузатых. 

И с губ слетало, – с Рождеством!

И Мир добрей казался вновь!

А колокольный перезвон,

Что ввысь летел со всех сторон,

И мою душу поднимал,

Над снежной Русью я летал!

Лирик и инженер

- По профессии я инженер, технарь, но душа моя вся без остатка отдана лирике, творчеству. В таком раздвоенном состоянии и прожил почти всю сознательную жизнь, – начинает беседу Сергей Пузатых.

Не было печали на лице, когда он говорил эти слова. Только обычная широкая улыбка. 

- Привык. Было время, когда я жутко переживал по этому поводу. По той ли дороге пошел? И вообще бывает ли такая минута в жизни, когда всё решается? Как у того витязя на картине Васнецова. Стоит на распутье, куда пойти, какую судьбу выбрать? Может, и нет такой минуты, а всё идет, как идет, как Бог дал? Знать бы ответы на эти непростые вопросы.

Улыбка не сходит с лица Сергея. Мы встречались еще несколько раз после той памятной декламации стихов на Соборной. Всегда компанейский, шутки, похлопывания по плечу, от которых иных слегка пошатывает. Обладая недюжинной физической силой, он порой не соизмеряет силу своих чувств с габаритами собеседников. Но ему всё прощается, настолько он жизнерадостен, пышет энергией и положительными эмоциями. Первое впечатление – «человек-праздник»! 

- Когда я увидел вас читающим стихи, поглядывая в ночное небо, пришло слово, может быть, слегка обидное, но уж какое случилось – «трансформатор». То есть вы получаете откуда-то сверху энергию, перерабатываете ее и выдаете в виде стихов.

- Замечательное сравнение! Так оно и есть! Ничего обидного в слове «трансформатор» не нахожу. Сейчас реже, конечно, но по юности или когда бывал влюблен (а со мной такое случалось нередко), в прямом смысле слова «энергия», надеюсь с неба, просто не давала мне жить спокойно. Стихи лились ручьями, реками. Успевай, записывай. Видения, сны, а я всё на бумагу. По этому поводу у меня есть строки в поэме «Русь детства моего»: 

Когда я родился, на мир поглядел,

То слезы из глаз моих брызнули сами,

Душа моя помнила, как я летел,

Как облачко белое, только с крылами.

- Понимаете? Был душой невесомой, но оказался на Земле, отяжелел. 

…и вот я родился, заплакал, кричу,

Палата бела, вновь лететь я хочу.

Но я не могу, стал тяжел, неуклюж…

- Не обрадовались вы появлению на Земле…

- А кому же захочется из радости и неги того, горнего мира перебираться в наш, земной? Почему ребенок так кричит, появившись на свет, ножками-ручками дергает? Понимает, бедолага, куда попал. У меня по этому поводу есть вот такое стихотворение…

Фраза «у меня по этому поводу есть стихотворение» стала лейтмотивом нашей беседы. Казалось, любой поворот судьбы, поступок, едва ли не каждый шаг поэта запечатлен в лирической форме. 

- Сергей Юрьевич, уверен, кто-то из наших читателей обязательно заинтересуется вашей поэзией, найдет ваши сборники в книжных магазинах или интернете. Тем более что вы так щедро выкладываете свои стихи на общедоступных ресурсах. (Для всех, кто захочет поближе познакомится с творчеством нашего собеседника, вот адрес его страницы в интернете. https://stihi.ru/2013/01/31/10632. Или просто сайт «Стихи.ру». Сергей Пузатых-Елецкий). Но всё же хотелось бы простыми словами. Где вы родились, когда? Псевдоним «Елецкий», видимо, как-то связан с местом вашего рождения?

- Да, конечно, родом я из Ельца Липецкой области – одного из древнейших городов России. Первое упоминание о Ельце относится еще к 1060 году. А первые поселения там появились в совсем уж древние времена.

Елец – в самом центре страны, сердце Руси-России. Мои знаменитые земляки – великий композитор Тихон Хренников, художник-график Николай Жуков (именно он на Нюрнбергском процессе делал для газеты «Правда» рисунки нацистских преступников). И, конечно же, писатель и поэт Иван Алексеевич Бунин. В Ельце есть его дом-музей. Бунина, в большинстве своем, люди знают как гениального писателя, но он ведь одновременно и совершенно восхитительный поэт. 

Если человеку дан дар творчества, то он может проявлять себя в разных формах. Я, например, пишу стихи и одновременно увлекаюсь живописью. Вот последний мой сборник, изданный, кстати, совершенно бесплатно, как и два предыдущих, при помощи ПИЯФа, где я трудился все последние годы. В сборнике - моя поэзия и репродукции картин, которые вы видите на стенах квартиры. 

Здесь самое время коротко сказать о жилище поэта. Уютная, просторная «однушка» в знакомом многим жителям Гатчины «доме с башенкой» – МЖК-3 на перекрестке Рощинской и Изотова. Письменный стол, компьютер, телевизор. С кухни доносится густой запах свежесваренных щей. Всё, как у многих. Разве что на стенах действительно много картин, на столе – стопки поэтических сборников; вырезки из газет, посвященные нашему сегодняшнему собеседнику. 

- В одной из статей меня даже назвали новым Кустодиевым. Я не настолько самонадеян, чтобы сравнивать себя с великими, но всегда старался хотя бы в малой степени походить на них. Главные русские поэты, маяки для меня – Сергей Есенин и Николай Рубцов. 

- Когда вы начали осознавать себя поэтом, человеком творческим?

- Лет в 14–15, с приходом первой большой любви. Так обычно и бывает.

… И мы расстались, всякие сомненья

мешали нам огонь любви зажечь. 

Но образ твой надолго я запомню, 

его я буду в памяти беречь… 

Подростковые стихи. Она, правда, потом быстро выскочила замуж, за другого. Но первые строки я уже написал. Спасибо ей за это. У меня душа пропиталась поэзией.

Еще в школе, в начальных классах, я уже неплохо рисовал для того возраста. Меня почему в Гатчинское товарищество художников приняли? Никто не говорил, конечно, что я великий или что-нибудь такое. Но отмечали, что своеобразный, непохожий на других. У меня всё же высшее образование есть – понимаю что-то в размерах, пропорциях. Как говорит наш замечательный художник Валерий Михайлович Кустов: «Тебя учить – только портить».

А откуда творчество? От природы. Я с самых малых лет жил, как правило, в деревушке Хмелинец. У бабушки с дедушкой. Был мальчиком мечтательным, «не от мира сего», как говорится. Дед вообще некоторое время считал, что у меня «не все дома».

«Ненормальный» мальчик 

- Дед, Иван Афанасьевич Пузатых, происходил из большой крестьянской семьи. Восемь братьев жили, если не сказать богато, то вполне зажиточно. Но сначала Первая мировая: дед вернулся оттуда с ранением ноги, всю жизнь потом ходил с палочкой. Потом Гражданская. Во время Великой Отечественной ему было уже за 50, на фронт не взяли, но назначили председателем совхоза. Суровый был мужчина. Он меня почему ненормальным называл? Мои двоюродные братья всё больше техникой увлекались: мотоциклы, трактора – а я как встану рано утром – бегу в поля восход встречать. У нас больших лесов нет: лесополосы, степь. Я там целыми днями мог пропадать, наблюдать за жизнью природы. Всё мне было интересно в лесу и на речке.   

Перед встречей с Сергеем Пузатых я посмотрел в интернете два фильма, рассказывающие о его творчестве. Большой сюжет Ленинградского областного телевидения и фильм, сделанный коллегой Сергея по ПИЯФу, начальником химико-технологической службы на реакторе ПИК Михаилом Дрожжиным. Автор совершенно правильно сделал, что местом съемок выбрал лес, природу. Здесь, среди высоких деревьев, по пояс в речной воде, где летают бабочки и слышится птичье пение, сам поэт, его стихи выглядят и звучат совершенно органично. 

Сергей Пузатых – естественная часть русского поэтического ландшафта. Да, выросший сам по себе, без литературных селекционеров и теплиц, иногда наивен и простоват. Так же, как наивен и простоват стрекот кузнечиков или журчание ручья. Ничего особенного, но можно часами сидеть и слушать. Отдыхать душой. 

…И вот, когда я мыслями вертаюсь

В край детства, в тот любимый свой лесок,

Я снова чем-то светлым заряжаюсь,

Как будто пью  с берез весенний сок.

- Я каждый год стараюсь приезжать в Елец. Там квартира мамы, которая ушла из жизни очень рано, мне еще 37-ми не исполнилось. Там родные, любимые места. Речки Ельчик и Сосна, что пересекают город пополам; дом бабушки, где прошло всё детство; родные лица людей. 

Елец, я твой мелкий осколок,

Живущий за тысячу верст.

Но помнит тот русый ребенок

Созыкино, старый погост...

В Ельце – первая любовь, первые счастья и несчастья. Отец, которого я ни разу не видел. Так уж сложилась судьба моих родителей. В день смерти мамы – в дверь квартиры звонок. Пришла пожилая незнакомая женщина, вся в черном, подпоясанная простой веревкой. Первые слова: «Аня умерла». Откуда она могла узнать? Рассказала, что отец мой жив, зовут его Юра, ходит на костылях. У меня сейчас проблемы с тазобедренными суставами, может, к 75–80 и сам буду на костылях ходить, кто знает? 

На лице Сергея Юрьевича Пузатых эмоции отражаются мгновенно. Улыбка, громкий задорный голос сменяются подступающими слезами и тихим шепотом.

И вот опять уеду я к туманам,

В Санкт-Петербург за сотни дальних верст,

Туманным, хмурым утром над каналом,

Привидится мне речка и погост,

И ласковое солнышко садится,

И золотом пылает на коров,

И ива в Ельчик кроткая глядится,

Будь счастлив, край мой,

Милый детства кров!

Елец – Гатчина

- Вы мечтали стать большим поэтом, художником? Поступить в литературный институт, например?

- Нет, что вы! Может, только в тайных снах своих. Мы жили вдвоем с мамой. Провинциальный, очень неуверенный в себе юноша. Для того, чтобы ехать, поступать, нужно было, чтобы кто-то тебя отметил, помог. Блат, как тогда говорили. У меня и близко такого не было. Или нужны какой-то сумасшедший талант и хорошая наглость. А я тогда был очень стеснительным. После армейских дел не знал толком, куда пристроиться. И тут мой приятель, Валера Плахов, он работал на заводе «Эльта», сказал: «Ты хорошо рисуешь, приходи к нам художником-оформителем». Я ему: «Какой из меня художник? Там же нужно плакатным пером рисовать, а я не умею!» «Да там и смотреть никто не будет. Ничего серьезного. Молния, тревога, мужчин с 23 февраля поздравить, женщин – с 8 марта. Справишься!» – ответил Валерка и повел меня к начальнику стекольного цеха. 

Выдали мне перья, плакаты, за ночь кое-как научился. «Эльта» наш производил кинескопы. У меня в подсобке дома по сей день такой стоит и даже работает! Начались трудовые будни. И вот однажды поворот судьбы. Что называется, «неисповедимы пути Господни». К лучшему или худшему этот поворот был, по сей день не знаю. Прибежал ко мне начальник отдела технического обучения Адольф Николаевич Меркулов – еврей, но вот с таким именем, запыхался весь: «Мне нужна твоя помощь!» Оказалось, у его секретарши, Леночки, молодой и красивой (как мне показалось, не просто секретарши) день рождения. «А я и забыл, – говорит, – про ее день рождения. Нарисуй там цветы какие-нибудь, поздравь!» Дал мне полчаса. У меня заготовки цветов уже были, я еще и стихотворение короткое добавил. В общем, хорошо получилось. Этот Адольф Николаевич мне потом и сказал: «Я тебе этого никогда не забуду, помогу в чем-нибудь». Слово свое он сдержал. Вызвал меня через некоторое время: «У нас есть возможность от завода направить тебя на обучение в ВУЗ. Я знаю, ты парень творческого направления, но у нас только технический профиль». И предложил мне ехать в Ленинградский технологический институт холодильной промышленности. Решайся, мол! Вот так я оказался в Ленинграде, в «холодильнике», как в просторечии назывался наш институт. 

- Были сомнения, ехать-не ехать?

- Были, как не быть. Сейчас, оборачиваясь назад, иногда думаю: «Может, надо было развернуться там, на ступеньках «холодильника», послать к черту все рекомендации и пробовать себя на поэтической или просто любой творческой дороге». Но, кто теперь знает, как бы всё сложилось? Может, пробился бы, стал бы поэтом известным, деньги бы себе строчками зарабатывал. А может, что куда вероятнее, не сдюжил, спился бы, потерялся бы на просторах Руси-России. Как многие, не чета мне, великие русские поэты и художники. Как сказал кто-то мудрый: «Иногда не получить желаемого – это и есть счастье…» 

«Сам Бог любви нам улыбался…»

Уже после интервью, ближе к ночи, раздался звонок от Сергея: «Извините, что так поздно, но разбередил душу наш разговор. Вот я брякнул, обронил случайно, мол, жизнь не сложилась. Это неправильно и попросту глупо! Никто кроме Всевышнего не знает, как оно должно было сложиться. Но одно я знаю точно. У меня была в жизни большая настоящая любовь. А что еще нужно поэту, да и любому человеку на этой Земле?»

Сам Бог Любви нам улыбался… 

Ну, что ж, спасибо за любовь,

За радость, счастье и страданья,

Они теперь воспоминанья,

Живут в душе, как в венах кровь!

Центральное место в квартире Сергея занимает портрет молодой красивой женщины. 

- Она любила Солнце. Солнечная была девушка. Света. Мы познакомились на Теплой речке, у нас в Орловой роще. Мне уже 45. Но начальник цеха мне говорил тогда: «Ты, Серега, в самом расцвете сил! Есть еще шанс впрыгнуть в последний вагон. Завести семью, детей! Тебе обязательно должно повезти!» Так и случилось. Жаркий день, речка. Она стояла такая стройная, тоненькая, фигуристая. Я подошел и начал читать стихи. 

- Прямо так, сходу?

- Это не то, чтобы мой способ знакомства с женщинами, но с ней я сразу подумал: она поймет. Света рассмеялась: «Вот везет мне! Кто только не подходил. Теперь поэт попался!» Мы разговорились, но ничего конкретного. Ни телефонов, ни каких-то договоренностей. Потом несколько дней шли дожди. Я подумал: «Ну, значит, не судьба». А потом опять жаркий солнечный день. И она пришла! С этого началось наше знакомство. 

Света полюбила Елец, мы ездили вместе отдыхать. Две недели в Ельце, потом – на море. Она ужасно любила плавать. По несколько часов в воде проводила. И загорать, до фиолетового цвета кожи. Не знаю, может, это и вредно было. Однажды в Ельце, солнце-солнце, а потом на несколько дней хмарь такая наступила! Смотрю, она сидит, плачет. «Что случилось?» «Солнышка нет!» Она женщина была тонкого психического склада. Мне мама ее, Надежда, говорила: «Сергей, вы берегите ее. Она у меня особенная девочка». Берег, как мог. Но она своей любовью и самим существованием помогла мне значительно больше.

Спасибо, милая, спасибо,

Что в хмари тех тягучих дней,

Мне в душу нежно и красиво

Впускаешь белых лебедей!

В тот период – еще и душевный разрыв. Тем ли я занимаюсь, зачем живу... Может, бросить свои криогенные установки и уйти в свободное плавание? Света стала отдушиной для меня, может, просто спасла от необдуманных шагов. С ней мне было светло и спокойно. Спасительница. У меня за это время – три операции. Две на сердце – аритмия. Доктор Морозов, дай Бог ему здоровья, полтора часа возился со мной. Очень тщательно провел операцию. В общем, Света была моим ангелом-спасителем и одновременно музой.

А потом она умерла. Проклятый ковид. После смерти у нее обнаружили еще разные болячки. Сердце не выдержало. Мама Светы, Надежда, служит сейчас сестрой милосердия в Павловском храме. После смерти дочери Светланы умер и сын, Алексей. Как Надежда всё это перенесла, одному Богу ведомо. Но она следует заповедям Господним: не падать духом, любую скорбь стараться воспринимать со смирением. После ухода Светы стихи почти закончились. Но я не отчаиваюсь, принимаю всё со смирением и любовью к миру. 

Нам не дано в обличии земном,

Жить вечно под Божественным крылом.

Гулять в лугах, у родника напиться,

И целоваться под густой ракитой,

Наступит время нам с Землёй проститься,

Но мы уйдём, как Мастер с Маргаритой,

И будем плыть в безбрежности Вселенной,

С душой твоей возвышенной, нетленной!

Плыть океаном чувств и помнить о Земле,

Весенним утром, рано на заре…

Сергей Юрьевич Пузатых награжден памятными медалями имени И. Бунина и С. Есенина. Член Союза писателей Ленинградской области и Санкт-Петербурга. 

Андрей Павленко