19 мгновений весны...

- Вадим Владимирович, как вы узнали о гибели отца?

- Беда всегда приходит неожиданно. Получил телеграмму: «Приезжай. Погиб папа». Ее послал один из сослуживцев отца. Я учился на 1-м курсе Кировоградского летного училища гражданской авиации, на Украине. Сложности с перелетом – наконец, я в аэропорту «Ржевка», Ленинград. Помню, был ясный солнечный день, такой же, как мне потом рассказывали, что и 2-го апреля. Случайно увидел знакомые лица. Офицеры из полка отца встречали его маму, мою бабушку. Просто рейсы совпали. 

Только здесь я узнал, что отец погиб при выполнении обычного полета. Пока добирался из Кировограда, разные предположения были. Авария автомобильная, несчастный случай, еще что-то, но не полет. Отец очень ответственный был человек, скрупулезный, основательный, профессионал высокого класса. С такими очень редко что случается. 

Потом были выводы специальной комиссии, я читал материалы. Там была указана причина аварии – остановка двигателя в результате разрушения лопаток, одним словом, помпаж, специалисты поймут. Но самый главный вопрос: отчего произошло разрушение? Причиной могли послужить как дефекты, которые были заложены при производстве, так и попадание какого-то постороннего предмета в воздушный тракт двигателя. Вполне возможно, просто какой-то камушек со взлетной полосы. Весна, сравнительно недавно сошел снег. Полосу, естественно, чистили, но что-то мелкое могло и залететь. Но я не истина в последней инстанции, истина известна одному Богу.

Подробности, детали…

Если вам, уважаемый читатель, когда-либо доводилось проводить анализ несчастного случая или, не дай Бог, катастрофы, случившейся с вашими родными или близкими, вы знаете, что нередко мелкие случайности, детали, безобидные сами по себе, могут выстроиться в непоправимую трагическую цепочку. Тогда, 
2 апреля, по мнению Вадима Нестерова, всё так и сложилось. 

- Это был второй полет отца за день. Первый прошел на «отлично». Сейчас его ожидало сложное пилотирование в зоне полетов: крутые виражи и горки, элементы воздушного боя. Погода стояла отличная. Всё шло в штатном порядке. Самолет выруливает на взлетную полосу, начинается разгон. Сразу же после взлета руководитель полетов (РП) увидел яркий всплеск пламени в хвостовой части машины. Здесь нужно заметить, что совсем незадолго до трагедии вышло постановление руководства, по которому летчикам не рекомендовалось включать форсаж двигателя при взлете. Есть максимальный режим работы двигателя и форсаж. При форсаже резко повышается температура, обороты на пределе. В целях экономии ресурса двигателя форсаж не включали. РП поначалу принял вспышку пламени как раз за включение форсажа. Естественно, потом долгие годы я анализировал всё происходящее. Как правило, мы ставим себя на место самого участника события. Как бы я себя повел? Какие действия предпринял бы?

Вадим – опытный пилот 1-го класса с почти 40-летним стажем. Для своего 61 года выглядит весьма моложаво. Подтянутый, стройный, он тонкими ладонями энергично показывает в воздухе элементы пилотирования. Естественно, Вадим Владимирович неоднократно «прокручивал» в сознании все детали того рокового дня. 

- Сам по себе факт включения или не включения форсажа не имеет решающего значения. Просто немного удлиняется разбег перед взлетом, медленнее набирается высота. Можно предположить, что, если бы отец включил форсаж, как было заведено ранее, он высоту набрал бы чуть повыше и у него было бы несколько больше времени на принятие решения. Но это всё из области «если бы, да кабы». Весь его прерванный полет занял 19 секунд. Двигатель вспыхнул практически в самом начале. Отец увидел на панельной доске сигнал пожара в хвостовой части самолета. Доложил:

- Я семьдесят третий. Сигнал пожара… 

Голос отца был спокойный, ровный. Он опытный летчик. По всей видимости, он в этот момент принял решение, которое и должен принимать профессионал. В критической ситуации в голове мгновенно составляется план, и ты должен держаться этого плана до конца. Главное, не метаться, не менять принятое решение. Отец так и действовал. Он видел прямо перед собой, по ходу движения машины, деревню Куровицы. Нужно было отвернуть в сторону, подальше от жилых домов. Он повернул штурвал вправо, уходя от деревни в сторону шоссе Сиверский – Гатчина. Может быть, он намеревался совершить аварийную посадку  на дорогу или на поле поблизости.

- Почему он не катапультировался? Ведь была команда с пункта управления полетами. 

- Он не мог этого сделать: внизу были люди, деревня Куровицы. Высота небольшая. 600 метров на максимуме. В обществе существует мнение, что большинство аварий происходит при посадке самолета. Это не больше, чем стереотип. Критические ситуации случаются чаще всего как раз на взлете. Углы атаки максимальные, высота минимальная, не хватает запаса высоты. Самолет отца уже не мог спланировать, например. Он просто проваливался вниз. В случае катапультирования машина рухнула бы на жилые дома. Несколько лет назад прошел по ближайшему лесу. Там до сих пор стоят поломанные деревья. Можно проследить траекторию падения. Отец до последней секунды пытался управлять самолетом. Уводил его вправо от деревни и готовился к аварийному приземлению. Последними словами был доклад:

- Обороты падают….. 

Потом было не до докладов. Отец сосредоточился на выполнении избранного плана. Нам никогда уже не узнать, о чем он думал тогда. Но, зная жизнелюбивый характер отца, его летное мастерство и хладнокровие, я уверен: он до последнего пытался спасти машину и себя. Увы, высоты категорически не хватало… 

С опытным летчиком было интересно обсудить, как работал механизм катапультирования в те далекие годы, как он действует сейчас. Но конкретно к ситуации с майором Владимиром Петровичем Нестеровым это уже никакого отношения не имело. Он не думал о катапульте – только о том, как уберечь жизни людей. 

- На месте гибели отца в «юбилейный» 2021 год у меня родилось стихотворение, ставшее потом песней «Памяти отца». 

Песнь отпели метели,  отшумели ветра, 

Синеглазым апрелем постучалась весна.

Я стою у дороги, где прервался полет…

Величавый и строгий застыл небосвод.

Детство. Военные гарнизоны

- Я родился в Польше, в 1963 году. Потом была Прибалтика, Монголия и, наконец, поселок Сиверский. 

- Обычная жизнь офицерской семьи. Часто задаю этот вопрос людям, которые вели подобный «кочевой» образ жизни. У человека должно быть понятие «родной дом» – когда закрываешь глаза и перед глазами предстает теплая картинка из детства.

- Правильный вопрос. Как раз для меня. Именно, что «кочевая» жизнь. Несколько гарнизонов в детстве, потом Кировоград, Москва, Сербия. Большую часть взрослой жизни провел в Москве. Работал в гражданской авиации СССР и России. Потом в международных компаниях. Помотался по свету. Многие стремятся жить в Москве, верхом достижений считают поселиться в столице. А мне там всегда было неуютно. 

Уже несколько лет живу в деревне Рыбицы, рядышком с Сиверской. И если закрывать глаза, представляя «родной дом», то это, конечно, Сиверская и окрестности. Оредеж, местные пейзажи навсегда в сердце. Из воспоминаний детства самые яркие – рыбалка с отцом. В Монголии рыбой полны реки и озера. Местные почему-то к ней равнодушны. Мы с отцом на обыкновенные удочки приносили домой огромный улов. Единственная проблема была – червяки, наживка. В степях их мало. На Оредеже тоже замечательная рыбалка. Правда, редко. Отец очень много внимания уделял службе. 

- В какой школе учились?

- Из Монголии вернулся в 4-й класс 43-й железнодорожной школы. Ее же и закончил. 

- Когда появилась мечта стать летчиком?

- Вы знаете, подумывал, размышлял долго с самого раннего детства, но окончательное решение созрело классу к 10-му. По складу характера я скорее гуманитарий, чем технарь. Но, конечно, сама среда, постоянное нахождение на аэродроме, взлеты-посадки самолетов не могли не сказаться. Принял решение стать летчиком, но гражданским.

- Почему? И, кстати, нет ли некоего снисходительного отношения военных летчиков к гражданским?

- Есть немного. Но, скорее, шутя и по молодости. Помню, как отец мне однажды сказал: «Хочешь стать летчиком – твое решение. Но лучше не военным». 

- Вот как. Почему?

- Некоторые его товарищи, однокурсники погибли. В мирное время. Он просто опасался за меня. На моей детской и юношеской памяти было три катастрофы со смертельным исходом. Может быть, в памяти отца была и гибель его папы. Петр Федорович, мой дед, офицер, танкист прошел три войны. Преподавал в Саратовском танковом училище. Погиб в 1949-м во время испытания танкового двигателя. Отцу было на тот момент 11 лет.

Потом еще тяжело переживал гибель Юрия Гагарина. Они ведь вместе учились в Саратовском клубе ДОСААФ, дружили. Была такая история. На торжественное собрание в Польше по случаю первого полета в космос приехал сам Гагарин. Юрий Алексеевич, весь орденоносный, сидел в президиуме и увидел отца в зале. Встал, прямо со сцены назвал его по имени. Они обнялись. Была даже фотография в газете. Только из нее многие сослуживцы и даже мама узнали о дружбе отца с первым космонавтом. Отец был очень скромным человеком. Его, кстати, тоже приглашали пройти отбор в отряд космонавтов, но он отказался. Знаете, почему? Отбор по медицинской части был настолько тщательный, что у отца было опасение не пройти комиссию, и автоматически его бы отстранили от полетов, а отец этого допустить никак не мог.   

- А мама как реагировала на ваш выбор профессии? Тем более после катастрофы. Потерять мужа, потом сын собирается стать летчиком… 

- Во время и после похорон наверняка какие-то такие слова произносились. Но я, честно говоря, не помню. Всё было, как в тумане. Закрытый гроб, слезы матери, слова утешения друзей и товарищей отца.  Нет, мама не возражала, просто переживала и сейчас переживает. 

- Сколько ей лет?

- Восемьдесят пять. Слава Богу, всё хорошо.

- В начале беседы я спросил: «Гибель отца стала самым тяжелым потрясением в жизни?» Вы ответили, что, да, но до определенного момента.  Потом пришлось пережить нечто подобное?

- Смерть жены. Онкология. Мы поженились в 1984-м. Вместе прожили 33 года. Последние полгода болезнь развивалась очень быстро. Может быть, врачи в Сербии, где я работал и мы всей семьей с дочерью жили последнее время, отнеслись к болезни не слишком серьезно. Когда перевезли ее в Москву, врачи осмотрели и сказали, что операцию делать бесполезно. Остается только ждать. Конечно, очень трудно видеть угасание близкого человека, особенно если понимаешь, что конец неизбежен. 

…Вадим Нестеров спокойно рассказывает как о радостных днях жизни, так и о сложных, порой трагических. Как-то между делом, вскользь, рассказывая о катастрофе отца, упомянул, что у него самого за время летной карьеры было три отказа двигателя. Но ничего, дело происходило на двух-трехмоторных самолетах: штука опасная, но не смертельная, дотянули до аэродрома. 

Рискованные профессии требуют особого склада характера и стальных нервов. Наверное, знакомые и родственники ему не раз говорили: «Весь в отца пошел». Спокойствие, уравновешенность, неизменная улыбка даже когда очень тяжело – всё это от него. Наверняка и дед, Петр Федорович, также хладнокровно и уверенно вел себя в танковых сражениях и в последние секунды жизни. Когда речь зашла о смерти жены, мне вспомнилась знаковая фраза из книги Эриха Марии Ремарка «Время жить и время умирать»:

– Вы улыбаетесь, – обращается собеседник к главному герою, Эрнсту Герберу. – И вы так спокойны? Почему вы не кричите?

– Я кричу, – отвечает Гербер, – только вы не слышите.

Памятный день в истории Сиверской 

С Вадимом Нестеровым мы познакомились в доме-музее 
И. Шварца на презентации очередного выпуска сборника «Сиверский феномен». В книге представлены две статьи, посвященные подвигу его отца: «Дорогой бессмертия» Петра Бабенко и «19 секунд» за авторством самого Вадима и его жены Марины. Вадим сказал несколько слов и исполнил свою песню «Памяти отца». Из всех выступлений это запомнилось пронзительно личным отношением, даже небольшой сбой во время исполнения только добавил эмоций слушателям. У многих стояли слезы на глазах. Песня – воспоминание взрослого человека о тех трагических днях.

В этот год весна хотела – но не спела, но не спела,

Да и лето как-то мимо пролетело, не согрело,

А вот осень в дом ворвалась – и надолго задержалась,

И дождями, и слезами расплескалась.

Указ Верховного Совета СССР: «За мужество и отвагу, проявленные при исполнении воинского долга, наградить майора Нестерова Владимира Петровича орденом «Красной Звезды (посмертно)». 

Награды – это, конечно, хорошо, но куда важнее память людская. 2 апреля – памятный день для Сиверского поселения. Прошло 44 года, но жители Гатчины и района приходят к месту гибели Владимира Нестерова, приносят живые цветы на могилу. Ему было всего 43 года. 

- Я, естественно, старался приезжать ежегодно, даже во время работы, на торжественные мероприятия, посвященные гибели отца. Предварительно посещаю могилу, памятный знак на месте падения самолета. Местные жители по сей день хранят память о его подвиге. Спасибо им огромное от меня, мамы, всех наших родных. Как говорилось всегда на Руси: «Нет высшей любви, как положить живота своего за други своя».

Крест поклонный, как птица, устремляется ввысь,

Нет ответа к вопросам, и туманится мысль:

Почему он не прыгнул,  ведь возможность была?

Мне ответом три слова: «ЗА ДРУГИ СВОЯ!» 

Андрей Павленко