Освобождение Гатчины глазами участников войны

Сохранить светлую память о героических событиях помогают воспоминания участников освобождения гатчинской земли, информационная хроника газетных сообщений того времени, архивные материалы и публикации военных монографий. Вот некоторые из них.

Алексей Васильевич Батлук (1901-1984 гг.), генерал-майор, командир 120-й Гатчинской стрелковой дивизии, почетный гражданин города Гатчины:

«Следуя неотрывно с боевыми порядками пехоты, артиллеристы прямой наводкой разбили много железобетонных и других сооружений на северном берегу реки Ижоры. При поддержке огня полковых пушек и массированного огня тяжелой артиллерии мы преодолели прибрежные укрепления и быстро вышли к окраинам Гатчины. С 8 часов вечера 25 января до 4 часов утра 26 января те подразделения 120-й стрелковой дивизии, которые втянулись в бой, продолжали его вести буквально за каждый дом. Одновременно шли последние приготовления для решающего штурма врага и освобождения Гатчины.

В 4 часа утра 26 января 1944 года после короткого, но мощного огневого налета нашей артиллерии по очагам сопротивления противника подразделения полков начали борьбу за Гатчину. Орудийные расчеты и минометы вели огонь по огневым точкам на улицах города, а стрелки и автоматчики атаковали и очищали от врага дом за домом.

Противник, опасаясь полного окружения и уничтожения, начал поспешный отход из города, подрывая и сжигая отдельные здания. Части дивизии, преследуя отходящего противника, к утру 26 января во взаимодействии с 224-й стрелковой дивизией освободили город Гатчину полностью, тем самым выполнили свою боевую задачу.

Громадную роль здесь сыграли 201-я и 291-я стрелковые дивизии, наступавшие восточнее и западнее Гатчины.

После моего доклада командиру 117-го стрелкового корпуса, герою Советского Союза, генерал-майору Трубачеву о том, что Гатчина очищена от врага, генерал Трубачев сказал:

 – За отличные действия 120-й дивизии по разгрому противника на подступах к Гатчине и освобождению её от врага командующий войсками Ленфронта назначает вас первым начальником гарнизона города Гатчины…

В самом городе противник потерял около 700 человек убитыми. А  те солдаты и офицеры, которые успели бежать из Гатчины, были уничтожены 201-й стрелковой дивизией, вышедшей ночью 26 января в район Пижмы и дороги Гатчина – Луга. Прямо на улицах Гатчины и на ее окраинах противник вынужден был бросить 25 орудий разных калибров, около 40 минометов, свыше 80 пулеметов, 500 винтовок и автоматов, 40 железнодорожных вагонов, 50 автомашин, 3 мотоцикла, 15 велосипедов. Нами было захвачено 12 складов с боеприпасами, интендантским имуществом и горючим. К исходу 26 января 120-я стрелковая дивизия уже полностью дислоцировалась в освобожденном городе».

В.П. Свиридов, В.П. Якутович, В.Е. Василенко, фрагмент из книги: «Битва за Ленинград» (Лениздат, 1962 г.):

«Отступая из Гатчины, немцы оставляли сильные заслоны против наших войск. Без боя они не сдавали ни одной улицы, ни одного дома. В ночь с 25 на 26 января в городе шло ожесточенное сражение. Полк Ф.И. Галиева брал в полукольцо Павловский дворец, где засели гитлеровские смертники. Чувствуя безвыходное положение, немцы подожгли дворец. Бушующее пламя освещало все вокруг дворца. Ветер крутил снопы искр, осыпая ими бойцов и вековые деревья парка. Вместе с искрами вспыхивали и угасали струйки трассирующих пуль.

Уже наши воины вышли к церкви на центральной площади города. Группы автоматчиков во главе с лейтенантом Кустовым взяли кладбище у Варшавского вокзала и вели бой в полуразвалившихся корпусах депо. Некоторые бойцы батальона Сафронова забрались на чердак Приоратского дворца и уничтожили засевших там немецких автоматчиков. Полк Галиева рвался к Пролетарской слободке.

Гатчина, рассказывают очевидцы Б. Галин и Н. Денисов, клубилась, горела, взрывалась. Дым, упираясь в небо, широким столбом стоял над городом. Низкие облака были окрашены отблеском пламени. Шел штурм Гатчинского дворца. Возникая из темноты, бойцы устремлялись на вахт-парадную дворцовую площадь, расстреливая убегавших немцев, врывались внутрь дворца, штыками выковыривая засевших за кирпичными бойницами автоматчиков. Саперы тут же, на ходу, обрезали провода, идущие к фугасам, вынимали мины и взрывчатку из лестничных клеток и проломах в стенах.

Штурм был стремителен. Днем 26 января бой за Гатчину кончился. Это была новая победа воинов Ленинградского фронта».

Александр Иванович Шахов (1913-1978 гг.), гвардии капитан 792-го отдельного разведывательного артиллерийского дивизиона, почетный гражданин города Гатчина:

«Бои завязываются на окраине поселка Рошаля. Продвижение замедляется. Нам известно – в Гатчине крупные силы противника… Продвигаемся к северной окраине города в район Красных казарм, беря, таким образом, Гатчину в полукольцо. Засекаем батареи противника в районе Хохлова поля. Несколько залпов, и вражеские орудия замолкают. Немцы предпринимают яростные атаки. Они следуют одна за другой, но по всему чувствуется – силы врага на исходе…

Мы вошли в город ранним утром 26 января. На проспекте 25 Октября горели некоторые здания. Потоком движутся войска по центральной магистрали города и на виду у всех – Коннетабль. На его шпиле – фашистская свастика. Несколько бойцов открыли по нему огонь из стрелкового оружия. – Напрасно. Слишком больших размеров свастика – не сбить. Обидно…».

Александр Фёдорович Фёдоров (1907-2001 гг.), майор, заместитель командира полка по политчасти 120-й Гатчинской стрелковой дивизии, почетный гражданин Гатчинского района:

«До города мы прошли почти без боев, а на рассвете 26 января 1944 года штурмом овладели Гатчиной. Некогда красивейший пригород Ленинграда был превращен фашистами в развалины. На проспекте 25 Октября горели не только деревянные, но и каменные дома. Со стороны улицы Карла Маркса доносились одиночные выстрелы вражеских орудий. Очаги сопротивления наши артиллеристы  уничтожили быстро, причем били по ним прямой наводкой. На некоторое время движение наших войск по проспекту 25 Октября приостановилось. Два моста между Домом культуры и Коннетаблем были взорваны врагом, разрушен был и Дом культуры. На высоком обелиске Коннетабль торчала огромная железная свастика. Солдаты не давали покоя командирам, просили разрешить сбить свастику выстрелом из орудия… Вскоре подошли саперные части, соорудили временные переправы, и мы двинулись дальше, на Запад».

В. Соколов, рядовой 224-й стрелковой дивизии, из воспоминаний:

«Мы штурмовали вражеские оборонительные линии и наступали в направлении обелиска на проспекте 25 Октября. Именно возле этого ориентира был горячий бой. Мы штурмовали двухэтажное красное кирпичное здание, где, по данным разведки, находился штаб гитлеровской дивизии. В этом бою погибли мои дорогие боевые товарищи, да и сам я был дважды тяжело ранен.

В 1969 году я впервые после войны посетил Гатчину и увидел тот дом, что стоит недалеко от железнодорожного переезда. Именно его мне и моим товарищам пришлось брать штурмом. Когда я увидел на стенах около окон выщербленные от наших пуль кирпичи, то не мог удержаться и невольно заплакал. Эти отметины напомнили мне прошлое…

Тогда, в январе 1944 года, мы быстро пробежали мимо горящего дворца у самого памятника Павлу I. И только через несколько часов смогли овладеть зданием. К этому времени нас осталось только трое – мой товарищ из Узбекистана Авреев и Иван Головин из Ульяновской области.

Из окон мы заметили, что большая группа фашистов пытается прорваться вдоль железнодорожного полотна к Варшавскому вокзалу. Мы открыли дружный огонь, и почти каждая наша пуля настигала врага. Вскоре нам пришлось очень туго.

Разъяренные фашисты полезли на приступ, ведя бешеный огонь. И скоро оба мои товарища были убиты. Затем не миновала и меня вражья пуля. Я потерял сознание. Очнулся я от того, что меня куда-то тащили волоком. Приоткрыв глаза, я увидел фашистов, которые пытались выбросить меня из здания. Тут раздались новые выстрелы в меня. Так я в этот день был «убит» во второй раз. Только на следующие сутки, когда ко мне вернулось сознание, наши санитары рассказали мне, что я лежал возле угла без признаков жизни в луже собственной крови…

Временно нас, десять раненых, оставили у одной женщины в домике на окраине города (к сожалению, совершенно забыл, где именно мы тогда лежали). Знаю одно: эта женщина старательно ухаживала за нами и поделилась последней картошкой, кроме которой у нее ничего не было. Бойцы принимали от неё картофель со слезами, чувствуя, что мы у своих людей, которые нам очень благодарны за освобождение».

П. Морозов, командир 410-го отдельного истребительного противотанкового дивизиона:

«Утром 26 января наш дивизион занял огневые позиции в районе станции Гатчина – Товарная. Вторая батарея дивизиона под командованием лейтенанта Абрамова выбрала особенно удачную позицию. Артиллеристы прямой наводкой уничтожали вражескую технику и живую силу, которая отступала из города в направлении деревни Химози. Мне было видно в бинокль, как одна за другой взлетали в воздух автомашины с немецкими солдатами.

В одном из сараев в районе железнодорожной станции артиллеристы дивизиона обнаружили трупы женщины и мальчика лет 4-5, зверски убитых фашистами. Мальчику было нанесено два штыковых ранения в грудь и в живот, а у женщины был распорот живот и выколоты глаза. Здесь же возле трупов солдаты и офицеры поклялись отомстить фашистам за их зверства. Эта клятва артиллеристов была выполнена. В боях за Гатчину нашим дивизионом уничтожено 14 танков и бронетранспортеров противника, несколько десятков автомашин, около ста огневых точек врага и несколько сот фашистских солдат и офицеров».

Владимир Павлович Симанёнок (1922-2016 гг.), коренной гатчинец, рядовой, радист 51-й Красносельской Краснознаменной ордена Суворова отдельной пушечно-артиллерийской бригады:

«Ночь с 25 на 26 января была морозной. Моя часть шла со стороны Татьянино. Уже днем в 12 часов встречали наших. У железнодорожной платформы Татьянино все 2-этажные дома выгорели, мой тоже. На пепелище я не пошел. А 26 января вдруг наступила оттепель, и день стал промозглым, слякотно было так, что валенки набухали от воды и хлюпали. В Гатчине повсюду – разбитая техника, трупы. У нынешнего городского музея немецкие кресты, кресты… В отличие от пехоты мы, артиллеристы, потерь не имели. У граммофонной фабрики, на проспекте, встретили трех знакомых (они пережили оккупацию), поговорили с ними. Местные люди выглядели грязными, изможденными, замотанными в какое-то тряпье…

Помню еще вот такой случай. Наша 51-я бригада расположилась на отдых в Загвоздке, в одном из домов на Овражной улице. Дом был старый, бесхозный, пол покрыт соломой, на которой мы вповалку и спали. Дня через два или три, а мы стояли здесь до 1 февраля, сели мы однажды обедать, открыли консервы, нарезали хлеб. Вдруг слышим стук снизу. Мы опешили, стали разгребать солому и нашли дверь в подпол. Осторожно открыли, а там три спрятавшихся немца. Один из них на ломанном русском говорит, что они очень хотят есть. Мы спросили их: чего не удрали-то? Немец сказал, что они спрятались во время нашего наступления, думали отсидеться и дождаться, когда русские уйдут. На что кто-то из наших ребят сказал: «Мы теперь больше не уйдем!» Немцев увели в специальный пункт, где содержались пленные».

Валентина Михайловна Макеева (1925-2012 гг.), старший сержант, 291-й стрелковой дивизии, житель Гатчины с 1940 года:

«Плакала я, когда увидела Гатчину в январе 1944 года. Плакала от радости, что вернулась, и плакала от обиды и жалости. Фашисты не пощадили город. Постарались превратить его в руины. Жестоко обошлись с парками. В город я вошла одной из первых, вместе с нашими наступающими частями. В сорок четвертом я уже командовала минометным расчетом, имела звание старшего сержанта. Помню, как командир роты Кононенко подошел ко мне и говорит: «Идем, солдат, твой город освобождать».

Радости той минуты не передать. Я смеялась, вела себя как девчонка, забыв, что я командир. А потом пошла вперед. К Гатчине мы приближались со стороны Красного Села. Многое забылось. Но утро 26 января вижу, как сейчас.

Над городом плыли черные клубы дыма. Во многих местах видны были языки пламени. И особенно больно было смотреть на темные провалы окон дворца, откуда вырывался огонь.

Помню приказ командира роты: вести только прицельный огонь, как можно меньше выпускать мин по городу! Приказ был отдан не ради экономии боеприпасов, а ради того, чтобы сохранить город.

Запомнились и первые встречи с гатчинцами. Вид у них был, надо прямо сказать, неважный. Многие походили на тени. Но зато глаза у каждого светились радостью. Еще бы. Кончились для них страхи, кончилась ночь.

В боях за Гатчину наша рота понесла потери. И до прибытия пополнения нас задержали на несколько дней в Большой Загвоздке. Здесь мы привели в порядок свои «самовары», как тогда называли минометы, латали и штопали обмундирование».

Подготовил Андрей Бурлаков