«Все должны знать свои корни»

Их было восемь человек 20-30 лет. Все из Гатчинского района. По нашему времени – мальчишки. А в 1938 году - уже многодетные отцы, кормильцы. У 32-летнего Петра Макарова, расстрелянного с формулировкой «финский националист», остались жена Анна, сын Михаил и три дочки, младшей из которых было полтора года.

Рубрики:  Общество

Внучка Петра Сергеевича Макарова – жительница деревни Малые Колпаны Ольга Михайловна Павлова провела собственное расследование и узнала о трагических событиях, которые произошли более 80 лет тому назад:

- Для нашей семьи 1938-й год не прошел бесследно, и сейчас нет-нет и аукнется. Мне говорили, что дед погиб на финской войне. А в 1980-х годах из «большого дома» пришло свидетельство о смерти дедушки: «расстрелян 5 мая 1938 года». Когда шли его получать, папа тихо приказал: «В стороне стой. Если что, ты тут ни причем». Представляете, какой в нас заложен страх! Моему папе было три года, когда забрали его отца. Сколько лет прошло, а страх остался.

Вообще о судьбе деда говорить боялись. Потом изменилось время, стали открываться архивы. Заниматься изучением семейной истории было интересно, но сначала некогда: переезды, житейские хлопоты. Поплотнее взялась за дело только три года назад.

Очень благодарна создателям книги памяти «Гатчинский мартиролог», а особенно Евгении Кирилловне Филковой, долго время возглавлявшей гатчинское отделение общества «Мемориал». Эта книга для нас, потомков репрессированных, имеет огромное значение. Нашла в ней краткие сведения о дедушке. Перечитала все, что есть в свободном доступе в интернете. Стала сопоставлять даты.

В прошлом году написала несколько запросов в Управление ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Ездила в архив, работала с документами, а потом мне выслали копии на 15 листах, в том числе ордер, протоколы обыска и допроса, анкету арестованного, справку о том, что решение комиссии НКВД и прокуратуры СССР приведено в исполнение, а также расписку жены расстрелянного от 23 августа 1956 года, что «ей разъяснены ее права в связи с реабилитацией мужа».

 

Семь парней из одного района

Из документов я выяснила, что Петр Макаров из семьи крестьян-середняков. Родился в деревне Малые Парицы, жил в Новопролетарской слободе (район Гатчины рядом с железнодорожной школой), работал на станции Предпортовой скрутчиком вагонов. Его вместе с группой молодых железнодорожников забрали прямо с работы. Вместе с ним по делу проходило еще семь парней, от 23 до 36 лет. Все из Красногвардейского (теперь Гатчинского) района. Сцепщик вагонов Александр Яковлев из деревни Большое Тяглино, стрелочник Василий Андреев из деревни Илькино, молотобоец Рудольф Вольман из деревни Рябицы, стрелочник Павел Ридаль из деревни Кунтолово, башмачник Петр Яковлев из деревни Большое Карстолово, башмачник Федор Сюгияйнен из Больших Париц. По материалам дела, они знали друг друга, вместе ездили на работу. И к тому же были одной национальности - финны (кроме Вольмана, который был эстонцем).

А я, честно говоря, только из протокола допроса узнала, что мой дед финн, а бабушка полька. От нас, детей и внуков, это скрывали, вероятно, чтобы оградить от возможных бед. Фамилия деда не финская. Почему так получилось, теперь можно только догадываться.

Группу железнодорожников арестовали 5 марта 1938 года и через два месяца – 5 мая - расстреляли. А через 18 лет, в 1956 году, реабилитировали. Получается, всех забрали, судили, расстреляли практически в один день.

Прочитать дело в архиве мне дали полностью. А копии разрешили сделать только с 15-ти листов, закрыв фамилии других участников и тех, кто допрашивал и посылал на расстрел. Переписывать можно было. И я два часа записывала то, что мне было интересно, чтобы выстроить, насколько это возможно, картину трагедии.

 

Приговор. Расстрел

Обвинение было явно надуманное: мол, шпионил в пользу Финляндии. При обыске у деда изъяли служебное удостоверение, билет, старый трудовой список, две фотокарточки, переписку и печать артели.

Сначала их забрали в комендатуру при железной дороге, потом перевели на Захарьевскую. Несколько листов дела занимает перечисление родственников и знакомых деда. 

В постановлении об избрании меры пресечения Макарова изобличили в попытках доказать коллегам, «что в предстоящей войне СССР с фашистскими государствами Советский Союз погибнет», что он «проводил агитацию против обмена паспортов на единое удостоверение железнодорожника, доказывал, что путем отбора паспортов железнодорожников, якобы, хотят заставить насильно работать на транспорте». Еще одно изобличение – «женат на польке Анне Крыштоп, которая имеет родственников в Польше и ведет с ними переписку».

Через несколько дней в обвинительном заключении уже была поставлена точка: «Вскрыта и ликвидирована финская диверсионно-вредительская группа, действовавшая на ст. Предпортовая Октябрьской железной дороги. Основной своей задачей ставили в момент возникновения войны Эстонии с СССР совершать диверсионные акты на железнодорожном транспорте путем организации крушения поездов, порчи подвижного состава и пути с целью дезорганизовать работу транспорта, оказывая этим содействие Эстонии».

Конкретно про Петра Макарова сказано, что он «производил неправильное скручивание составов поездов», «умышленно насыпал в буксы вагонов с импортным оборудованием песок». Контрреволюционная пропаганда заключалась в том, что Макаров «распространял клеветнические слухи о голоде в колхозах», «восхвалял существующий строй в Финляндии», а также «высказывал сожаления о расстреле Тухачевского». В последнем абзаце утверждается, что отец четырех малолетних детей «имел намерения в момент возникновения войны Финляндии и СССР совершать диверсионные акты на железнодорожном транспорте».

В деле записано, что дед свою вину не признавал, а в обвинительном заключении: «виновным признал себя полностью». Судя по тому, как меняется подпись, вероятно, били. Допрос заканчивается через три дня. Приговор был быстрый. Расстреляли железнодорожников рядом с казармами, где они сидели - на Захарьевской.

 

Всё переплелось

Оказалось, что у нас было много родственников со стороны дедушки и бабушки, о которых я даже не знала. Отец всегда молчал. Их имена я узнала из протокола допроса.

Бабушку, наверное, спасла смена фамилии. После расстрела мужа, через три года, пришла война. Как все эти женщины с малыми детьми смогли выжить во время войны – это чудо. Во время оккупации бабушка работала прачкой в немецкой комендатуре, ее старшая дочка стригла. Как рассказывал папа, бабушку вместе с ним забрали в гражданский концлагерь, который был на проспекте 25-го Октября в Красных казармах. Его отпустили через три месяца. Бабушка месяцев пять просидела, а потом выпустили и ее. Почему забрали, почему отпустили? Неизвестно. Но в то же время были схвачены гатчинские комсомольцы-подпольщики.

В семье рассказывали, что во время войны они спасали летчика. Я слышала это с малого детства. Думаю, это могло быть. Детьми мы со школой ходили к могиле советского летчика в Приоратском парке. Ухаживали за захоронением. Сейчас его найти сложно, но можно.

Трагически сложилась судьба и у тех, кто арестовал железнодорожников. Все фамилии известны. Их не называю: дети не виноваты в преступлениях родителей. Поискала отзывы в интернете. Майора, крайне жестокого человека, арестовали через полгода - в ноябре 1938 года, а в декабре он покончил собой в камере.

Кто донес на деда - мне документы не показали. Хотя, как рассказывал папа, доносчик жил по соседству. Он тоже работал на железной дороге. Папа говорил: «Запомни: он сдал всех». А мы учились с его внуками в соседних классах…

Непростая ситуация сложилась и в нашей семье. Одного моего деда расстреляли, а другой, по маме, работал в 1937-1938 годах в НКВД. Их посылали в Польшу под видом железнодорожников. Вот ведь как бывает в жизни -, и, естественно, сказалось на судьбе потомков.

 

Поисковая работа продолжается

Моя поисковая работа продолжается. Буду обращаться в архив железной дороги. Хотелось бы восстановить справедливость и увековечить память репрессированных железнодорожников. Например, сделать памятный знак. Железная дорога идет нам навстречу.

Вся наша семья, соседи и знакомые, в основном, работали на железной дороге. А там в довоенные годы проходила сплошная зачистка. Соседи шли друг за другом. От площади Коннетабль до сегодняшнего виадука – в каждом доме были репрессированные. Если делать карту памяти – на каждом доме придется таблички вешать. И в целом по району их много.

Хочется найти и родственников тех, кого расстреляли вместе с дедом. Нашла внуков Сюгияйнена, они сейчас в Финляндии.

Бывший руководитель, а сейчас активист общественной организации «Гатчинское общество ингерманландских финнов «Инкери Сеура» Владимир Яковлев - внук репрессированного Александра Яковлева. Мы с Владимиром Петровичем ездили в Левашово, возлагали цветы. Спасибо районной администрации, которая каждый год в День памяти жертв политических репрессий дает автобус.

Я состою в комиссии при правительстве Ленобласти по репрессированным. Вместе с уполномоченным по правам человека Ленинградской области Сергеем Шабановым дополнительно восстановили 12,5 тысяч имен: это финны со всей Ленобласти. Финская книга памяти размещена на сайте уполномоченного по правам человека. В этих списках есть мой дед, но многие не вошли туда. А в финской книге памяти есть те, кто не вошел в «Гатчинский мартиролог». Нужно продолжать работу. Хотелось бы создать расширенную книгу памяти, дополнив ее фамилиями, фотографиями и воспоминаниями.

Еще есть идея создать книгу памяти Больших и Малых Колпан. Тоже с воспоминаниями родственников и фотографиями. В Речном переулке в Малых Колпанах сохранилось шесть домов, откуда забирали людей, и где живут их потомки. Мы уже встречались с соседями по этому поводу: собираем фотографии 1937-1938 года. Многие узнали на них своих родных. Молодежь заразилась идеей, стали изучать семейные архивы. Это хорошо. Я убеждена, что все должны знать свои корни.

Записала Татьяна Можаева

Фото автора и из личного архива Ольги Павловой