Максим Колесников: «Жить своей жизнью»

Наш разговор с режиссёром, фотографом, иллюстратором Максимом Колесниковым сразу, без разбега, начался с вопросов, которые принято называть «главными в жизни», но в то же время большинство наших современников их считает второстепенными. На фоне бытовых трудностей, военной ситуации, частных неприятностей эти вопросы звучат несколько, что ли, старомодно, в любом случае, неактуально. «Зачем мы пришли в этот мир?» «Что главное в жизни?» 

- Для меня главное – обрести себя, не потерять свою личность, сохранить то, что нашёл. Не хотелось бы в будущем, на закате жизни, сожалеть о несделанном, неслучившемся. Если есть какой-то шанс, перспектива, то почему бы не попробовать? Жизнь – всегда развилка. Можно пойти в одну сторону, попробовать себя на новом поприще, не получится - пойти в другую. Нельзя только оставаться на месте, смиряться перед обстоятельствами. Их всегда будет немало.   

Максим говорит негромко, размеренно. Лишь в случаях, когда мысль ему представляется очень важной, повышает голос. Впрочем, таких ситуаций в долгой нашей беседе было немного. Мой собеседник вполне склонен к компромиссу, готов принять иную точку зрения. 

- Совсем не обязательно в споре выяснять истину. У людей могут и должны быть различные точки зрения. С возрастом это особенно хорошо понимаешь.

«Чем больше я живу — тем глубже тайна жизни…» 

- Максим, мы почти ровесники. Мне 55. Осознание возраста – штука крайне непростая. Мы часто не понимаем, как выглядим в глазах других людей. Привычки, манера поведения остаются прежними, но их приходится соизмерять с возрастом. Иначе есть вероятность, что будешь выглядеть нелепо. С другой стороны, невозможно жить только прошлым.

- Мне 53. Понятие возраста весьма относительно. Посмотрите на фотографии 100-летней давности. Люди в 25–30 лет выглядят солидными мужами и дамами. К 50 годам уже почтенные старики. Даже в советском кинематографе люди плюс-минус нашего возраста выглядят значительно старше. 

- Мой любимый период в советском, да и мировом кинематографе – 1960-е. Люди той поры, действительно, выглядят взрослее. 

- Война за спиной. Тяжёлая, трагическая. Участники войны, «дети войны», естественно, отличаются от нас. Пережив такое, даже детвора становилась взрослой. И, конечно, оттепель. Внезапный воздух свободы, вера в идеалы, казалось бы, забытые. К сожалению, эта пора продолжалась недолго. Уже в 1970-е советское авторское кино занялось внутренними проблемами человека, его рефлексией. 

В процессе беседы Максим не уставал удивлять меня, открываясь всё с новых и новых сторон. Так в хорошем фильме или пьесе персонажи с каждым новым эпизодом приобретают новые, часто неожиданные качества. Мы говорили о кино, литературе, музыке. О проблемах образования, воспитания будущих поколений. Одним словом, о культуре.   

- Расскажите немного о себе, о родителях, своих корнях. Ведь именно в семье формируется человек, его взгляды, представления о жизни. 

- Очень далеко я не заглядывал, но знаю, что мой дед по отцовской линии воевал ещё в Русско–японской войне. Защищал Порт-Артур, попал в плен. Потом сражался на Первой мировой. На Гражданскую уже не пошёл, похоже, надоело ему это всё. Родом он из-под Полтавы, видимо, был зажиточным крестьянином, так как в начале 1930-х деда раскулачили, отправили в Казахстан. Там умерла жена, дети были достаточно взрослые, и он нашёл себе новую женщину, мою бабушку. Когда более-менее начались послабления, дед с семьёй переехал в деревню под Уфой. 

Во втором браке у него родилось двое детей, в том числе в 1936 году мой отец. Он, как многие мальчишки тогда, мечтал стать лётчиком. Пытался поступить в авиационное училище, по здоровью не прошёл, но так или иначе, мечту свою исполнил. В Уфе есть авиационный институт, отец поступил туда. После окончания работал на местном заводе по ремонту двигателей. Там он и познакомился с мамой. Она долго выбирала между медициной и музыкой, но у неё рано умер отец, в семье оставались младшие дети, пришлось идти работать на завод. Только в 23 года, когда братья и сёстры подросли, поступила в Ленинградский Первый медицинский. Стала хирургом. Распределили в Гатчину. В 1968-м родители переехали сюда, а в 1970-м на свет появился я, через пять лет брат. 

- Гатчина тех лет чем запомнилась?

- К нам приезжала в гости бабушка из Уфы, помню, она всё время повторяла: «Тишина-то здесь какая! Как в деревне!» Мы жили рядышком с дворцом и парком, на Жемчужина, д. 1. Двух-этажное здание было построено ещё до революции. Бывшее офицерское собрание. Сохранилась даже фотография, где 
Николай II стоит на крыльце во время открытия собрания. Большой, тогда ещё заросший старыми деревьями тихий двор, парк, озёра, дворец - всё это окружало меня с детства. 

- Когда вы почувствовали в себе творческую жилку?

- Очень рано. Неподалёку, у Коннетабля, был кинотеатр «Зелёный», непонятно зачем закрытый впоследствии. Он был не-
отапливаемый, с ноября по апрель не было сеансов, но зато летом! Фильмы про индейцев с Гойко Митичем, ковбойские, мультфильмы. Детей до семи лет пускали бесплатно. Мы ещё долго убеждали контролёров: «Да нам ещё семь не исполнилось, пустите!» Меня всегда особо привлекало кино. Возможность визуализировать, воплотить на плёнке свои фантазии. Когда мне было лет одиннадцать, отец купил кинокамеру «Аврора – 217», 8-миллиметровая плёнка, питание от батареек. Тогда же начались первые опыты съёмки. С ребятами во дворе выстраивали декорации, разыгрывали сценки. Потом, уже взрослым, купил камеру «Красногорск», 16-миллиметровая плёнка. Но с ней ничего уже толком не получилось. Пришли новые времена и новые технологии. 

- Кем вы видели себя: режиссёром, оператором, актёром?

- Да всем вместе! Но в те же годы меня по-настоящему захватила история благодаря нашей учительнице в 3-й школе. Она не о датах и событиях рассказывала, а старалась передать дух времени. После школы я поступал на музееведение в Институт культуры, но не прошёл. 

- В армии не служили?   

- Нет. У меня уже в 10-м классе начались серьёзные проблемы со зрением. Отслоение сетчатки глаза. Много работ перепробовал до поступления, да и потом подрабатывал. На «Авангарде» хлопушки собирал, в музее дворца, мальчиком на побегушках, в педучилище лаборантом-киномехаником. Работал и поступал. Наконец, сдал экзамены на истфак в педагогический им. Герцена. Хотелось самостоятельности и, как уже говорил, найти свой путь. 

- Перестройку вы застали уже достаточно взрослым человеком. Как восприняли перемены?

- Не сказал бы, что на мне перестройка сильно отразилась. Работа, учёба - всё шло своим чередом. А вот для отца она оказалась очень тяжёлой. Он работал сначала на 218 авиаремонтном заводе, затем на «Гатчинсельмаше», был там главным технологом. Наверное, именно кардинальные перемены в стране серьёзно сказались на его здоровье. В 
1997-м он умер, не дожив до 62 лет. Мама была сосредоточена на мне и проблемах отца, ей тоже было не до политики. Для меня же 90-е – время возможностей. Работал в газете «Гатчинский проспект», вёл там рубрику для подростков. Занимался рок-музыкой, входил в литобъединение, которым руководил писатель Михаил Кононов, редактор журнала «Звезда». В 22 года я отработал год в Коммунаре, преподавал у пяти- и восьмиклассников. На гатчинском телевидении «Ореол» был журналистом и оператором. 

- Жизнь кипела!

- Вот именно! Сейчас сложилась такая традиция - мазать 90-е одной чёрной краской. Но тогда действительно возникли условия для проявления себя в самых разных областях. Бюрократические барьеры пали, все, даже самые крупные копании тогда были маленькими, начинающими. Только не ленись, не стой на месте, пробуй! Я понимаю, что людям среднего поколения и особенно пожилым было трудно приспособиться к новым условиям жизни, но перед молодыми открывалось множество возможностей. 

В 1999 году поработал некоторое время на петербургском НТВ. Это была вершина моей журналистской карьеры. Но всегда было чувство неудовлетворённости. Сюжет или статья в газете скоротечны. Сегодня в эфире, газете, завтра - забыли. Хотелось оставить след на Земле, как бы претенциозно это ни звучало. Я вполне реально оцениваю свои скромные творческие способности, но, тем не менее. После смерти отца, в конце 90-х, я женился, пришло время подумать о материальном. Я в те годы открыл свой бизнес - небольшую полиграфическую фирму, цифровую типографию. Тогда спрос на полиграфию был очень острым. Иногда, в дни завалов, особенно перед праздниками, приходилось работать по ночам. Казалось бы, всё шло нормально, но годам к 40 я вдруг осознал, что постепенно превращаюсь в человека, который сидит на кухне и жалуется: «Я хотел стать тем-то и тем-то, кино мечтал снимать, но…» В общем, всё то же: «Я живу не своей жизнью». 

В 2010-м продал свою типографию, весь бизнес, ушёл в свободное плавание. Фотография, видеосъёмка, превратился в этакого гатчинского «богемного персонажа». 

Ещё в 2008 году возник проект «Творческая лаборатория «Капуста фильм». Пришло время заняться им вплотную. Я очень серьёзно потерял в деньгах. Видеосъёмка — это, конечно, интересно, но в смысле заработка непостоянно и непредсказуемо. То густо, то пусто. Но если бы я тогда не сделал такой решительный шаг, то потом бы всю жизнь об этом жалел. 

В 2015-м, в Год российского кино, с подачи Константина Иванова родилась идея создания чёрно-белых немых фильмов, реконструирующих эпоху Александра Куприна. Он, кстати, снял здесь, в Гатчине, два фильма, которые, увы, не сохранились. Мы тогда выпустили первый 15-минутный фильм. Сейчас уже получился целый сериал из семи фильмов. Надеюсь, будет и восьмой в этом году. 

- Как вы относитесь к формуле, определяющей талант (она мне представляется вполне здравой): «Талантливый человек - это тот, кто внутренне ощущает себя гением, но очень точно знает границы своих возможностей»? 

- С первой частью я бы поспорил, вовсе не считаю себя гением, а со второй соглашусь. Молодые люди, сужу по студенческим работам, которых пересмотрел немало, не всегда соизмеряют свои фантазии с реальными возможностями. Наивные представления о безграничности компьютерных возможностей, размашистый полёт мысли при столкновении с реальностью приводят иногда к самым плачевным результатам. Здесь поможет только опыт, только собственная практика. 

Бамбарбия киргуду

- Ну, а если развернуть вопрос шире. Возможен ли диалог с новым, молодым поколением? Не говорим ли мы на совершенно разных языках? Вот живой пример. У моего приятеля растёт сын, он ходит в 6-й класс. Приятель пытается приобщить его к лучшим образцам культуры. В том числе, советского кино. Вспоминает, над чем он смеялся до колик в животе. Ну, конечно же, «Кавказская пленница»! Показывает фильм, сам хохочет, сын сидит с холодным носом. Впечатление, что они говорят с нами на искусственном языке. Сплошная «Бамбармия киргуду». 

- Конфликт поколений, это совершенно объяснимо. Разница языков вполне естественна. Они смотрят другие фильмы, слушают иную музыку, общаются в соцсетях на специфическом наречии. Но я всегда говорю: ни в коем случае нельзя их отталкивать, тем более, ругать за то, что они не отвечают нашим требованиям. Например, у меня с мамой не было взаимопонимания в музыкальных вкусах. Я могу поднять себе настроение панк-роком, например. Она по сей день мне говорит: «Что это они визжат дурными голосами? Разве это музыка?! Иное дело – классика!» «Мама, - отвечаю, - это твои ровесники, им тоже уже за восемьдесят! Просто ты в своё время прошла мимо них!» 

Ко вкусам детей я предпочитаю относиться совершенно серьёзно. Даже самый дурацкий ролик в «Тик-Токе», который понравился вашему ребёнку, это не повод рубить сгоряча. В конце концов, стоит его разобрать вместе. С воззрений художественных, если позволяет образование и культурный опыт, или просто с позиций здравого смысла. Самое главное – наладить диалог, разговаривать с подростками, а не насмехаться над ними, пытаться силой или запретами настоять на своей правоте. Исходя из своего опыта работы в школе и на фотокурсах, уверен, что нужно работать «от ребёнка». Выяснить его бэкграунд, чем он живёт, чем интересуется. Личность человека, его вкусы, восприятие мира формируются в короткий промежуток - 15–16 лет. Отсюда все эти «дискотеки 90-х», ностальгия по советским фильмам и песням. 

Нужно много читать. С детства до лет примерно 25. Потом уже поздно. Человек не будет считывать смыслы прочитанного. Всё в человеке, весь его культурный, мировоззренческий фундамент закладывается в подростковом периоде и юности. Например, когда я уже работал в нашей 3-й школе, мог наблюдать за выпускниками двух 11-х классов. Один класс – «математики», другой – «гуманитарии». Первые кажутся лет на пять старше вторых. Рассудительны, логичны, последовательны. Но, что касается эмоциональной сферы, «гуманитарии» на две головы выше. Вообще, школа - что советская, что современная - как будто специально отбивает интерес к литературе. Что такое прочесть четыре тома «Войны и мира» в 9-м классе. И за четыре урока «разобрать» это произведение, одно из величайших в мировой литературе? Это же просто издевательство над Толстым Львом Николаевичем. Очень много формализма в школе. Дети должны много читать. Развивать образное мышление. Оно обязательно пригодится в жизни. Без творческого подхода невозможно добиться успеха, как теперь принято говорить. Будь ты технарём, бизнесменом, продавцом - кем угодно, творческое начало тебе обязательно поможет. 

Желательно, чтобы у ребёнка встретился на его школьном пути хороший преподаватель. Например, такой, как Михаил Солонников в Елизаветино. Он поэт, молодой, чуть больше 30 лет. Один из лучших, на мой взгляд, преподавателей литературы в России. При этом начинал преподавать, не имея ещё высшего образования. Фанат литературы, у него своя методика, свой блог с огромным количеством подписчиков. Сельская школа, но, когда попадаешь туда на его уроки, думаешь: «Почему у меня не было такого? Жаль, что я не ребёнок». 

- У вас есть дети? 

- Дочка. Шесть лет. 

- Тогда вам ещё предстоит воплотить свои подходы к воспитанию и убедиться в их действенности.

- Думаю, что не изменю своим взглядам. Ни в коем случае нельзя навязывать свои вкусы, свои предпочтения детям. С ними нужно сотрудничать. Очень важно научить их рассказывать истории. Например, описать свой день в том же детском саду. «Расскажи, что говорила воспитательница, почему Машенька плакала и так далее». Разговаривать с ребёнком, чтобы он себя высказал. Когда мы пытаемся рассказать о том, что с нами происходит, мы начинаем осознавать себя, формулировать, понимать причины тех или иных событий. Только делать это нужно ненавязчиво, осторожно. Есть только две области, где родители должны силой принуждения настоять на своём. Это – иностранные языки и плавание.

- Любопытный подход. С иностранными языками более-менее понятно. Хорошее знание другого языка увеличивает твой культурный багаж вдвое. Но плавание? Метафора жизни? Умение плавать как умение хорошо и правильно жить?

- И это тоже. Всегда держаться на плаву, не бояться глубин и серьёзных испытаний. Не говоря уже о чисто практической стороне дела. Утонуть, просто не умея плавать, что может быть глупее?!

Никогда не поздно...

- Я никогда не учился в художественной школе. Но с детства хотел рисовать. Завидовал тем своим знакомым, которые легко, на твоих глазах, волшебным, казалось, образом, рисовали портрет человека, пейзаж. На рубеже 1990-2000-х познакомился с гатчинскими художниками. В том числе, с Владимиром Монаховым. Уникальный был человек. Очень обаятельный, к нему тянулись люди. Спросил у меня: «Умеешь рисовать? Нет? А что тут сложного. Бери и рисуй». Потихоньку-полегоньку начал рисовать. Это такая отдушина! Такой антидепрессант! Поскольку занимаюсь ещё и дизайном, области смежные, начал делать иллюстрации к различным литературным произведениям. Сейчас у меня уже три выставки прошли, на подходе четвёртая. 

- В общем, вы живая иллюстрация того, что никогда не поздно попробовать себя в чём-то новом.     

- Конечно. Главное, не бояться пробовать. Ошибки, неудачи неизбежны, но ни с чем не сравнить тот восторг, когда что-то начинает получаться. Люди зачастую совершенно не представляют, какие возможности и таланты скрыты в них. Умение найти самого себя в жизни - что может быть важнее?! 

Андрей Павленко