Маленький, но важный секрет. «Лгунья» Юлии Трофимовой

Семнадцатилетняя Ева (Елизавета Ищенко) в этом году заканчивает школу, и за всю жизнь у нее не получилось ни запомниться одноклассникам, ни завести друзей, ни получить яркие воспоминания. Последняя надежда — лето перед выпускным классом. 

Она устраивается работать в кафе-мороженое, однако вот уже конец августа, а ничего нового, кроме рутины и заносчивых покупателей, нет. Одним из них становится известный певец Александр Воронов (Стас Старовойтов), который в порыве злости хватает девушку за руки. На крик Евы сбегаются люди, в том числе и школьник Лев (Арсений Вейс), который первым увидел «нападение». Школьница, получившая долгожданное внимание, с подачи сотрудницы полиции обвиняет Воронова в домогательствах, и ее жизнь начинает стремительно меняться.

«Лгунья» — фильм, основанный на одноименном романе израильской писательницы Айелет Гундар-Гошен, затрагивающий, как в первоисточнике, так и в экранизации, щепетильную и важную тему. В последние годы проблема сексуальных домогательств практически вышла из пантеона замалчиваемых вопросов. Все больше людей стали рассказывать о личных историях, где они сталкивались с проявлением этого вида насилия. Однако до сих пор об этом сложно говорить не только из-за табуированности, но и из-за недоверия к жертвам и их словам. Недостаток «доказательств», обвинения в неподобающем виде и поведении — причины, по которым масштаб домогательств и урон от них преуменьшен. Кроме того, из-за скандальности в центре общественного внимания много случаев ложных обвинений, дискредитирующих настоящих жертв.

Главная героиня Ева попадает в ту неоднозначную ситуацию, в которой сделать правильный выбор сложно. С одной стороны, певец правда вел себя грубо и напал на нее, но мог ли он зайти дальше? С другой же — может быть, Александр Воронов просто хотел остановить девушку и не смог сделать это словами. В обеих ситуациях возможны и совершенно разные интерпретации со стороны школьницы — от понимания эмоциональности Воронова, осуждения, но не рассмотрения этого поступка как домогательства, до обратного, где она становится жертвой. Дальнейшее понимание сюжета зависит от выбора стороны, где Ева становится или пострадавшей, или той самой лгуньей.

Двойственность «Лгуньи», которая должна была стать ее козырем, напротив, сыграла с ней злую шутку, и вместо того, чтобы искать ответ на вопрос «Была ли это ложь или нет?», здесь занимается однозначная позиция обвинения. 

Сочетание нравственного выбора между сладкой ложью и горькой правдой вкупе с поиском этой правды не получается равномерно распределить по небольшому хронометражу. У «Лгуньи» потенциал был куда больше, чем получившийся результат.

За неудачей в реализации актуальных тем скрывается еще более редкая проблема, причем как взрослого человека, так и подростка, кем и являются большинство героев в фильме. История Евы для нас начинается в той точке отсчета, где она - совершенно одинокий и потерянный ребенок, о чем нам говорит хотя бы ее ребяческий стиль в одежде, или яркая половина комнаты с мишками и рисунками, контрастирующая с более серьезной и эстетичной частью сестры-погодки. Отрешенность от сверстников и непонимание причины одиночества вместе с неудачными попытками завести друзей после одного кивка превращаются в народную любовь и то самое внимание, которого школьнице не хватало. Одиночество же Евы по-настоящему оставляет ее только тогда, когда она перестает гнаться за интересом толпы и принимает себя.

Проходит же этот путь принятия через флер сладко-горькой лжи, где каждая полученная привилегия напоминает об огромном грузе тайны. Сложно решиться на такой шаг, как публичное признание в клевете, тем более, когда вся страна встала на твою сторону, а насильник потерял практически все в своей жизни. Открыться девушке сложно хотя бы потому, что люди, следящие за этой ситуацией и любившие ее за честность, мало того, что отвернутся, но и развернут травлю, которой ранее подвергался Воронов, против самой Евы. Конечно, ей страшно, на чем и спекулирует следователь, которая хотела помочь школьнице и другим жертвам домогательств, но вместо этого оказалась косвенно виновной в этой ситуации. 

Пытаясь рассматривать не только сложность нравственного выбора, но и освещать проблему сексуального насилия, фильм «Лгунья» как будто теряет нить своего повествования. Яркость картинки и костюмов, задорность саундтрека не спасают фильм от краха по части смысла, а попытка сыграть на болезненной и нерешенной проблеме насилия, кажется, не работает и скорее злит.

Анна Кулакова