«Двенадцатая ночь» в Больших Колпанах

- В 1974 году я окончил театральное отделение Ленинградского областного культурно-просветительного училища. По распределению попал на работу в Гатчинский районный отдел культуры на должность заведующего автоклубом (автоклуб – микроавтобус, оборудованный кинопередвижкой, на котором разъезжала наша концертная агитбригада по «красным уголкам» совхозов и колхозов Гатчинского района с культурными мероприятиями и концертами). На полставки устроился руководителем театрального коллектива в открывшийся в 1970 году новый Дом культуры совхоза «Гатчинский» в поселке Большие Колпаны, что в трех километрах от Гатчины.

Через полгода мне нужно было защититься дипломным спектаклем, чтобы подтвердить свои качества молодого культуролога – руководителя театрального коллектива. В училище я ставил на третьем курсе короткую версию-ремейк пьесы Вильяма Шекспира «Двенадцатая ночь, или Что угодно». Идея эта во мне не перегорела, и я решил в отношении дипломного спектакля двигаться дальше.

И вот передо мной, на краю поселка Большие Колпаны, новое здание Дома культуры с надписью прописными буквами «Дам Культуры». Дому культуры как-то сразу захотелось поверить – он даст!   

Моя первая встреча с будущими актерами не сулила мне никаких надежд. Горстки любителей-авантюристов, пришедших на первую встречу и читку пьесы, не хватило бы, чтобы раскидать по ролям даже основной событийный ряд пьесы. Но потихоньку народ стал подтягиваться.

Дом культуры был просто новенькой пустой бетонной коробкой. Хоть «ау» кричи и слушай собственной эхо! Не было ни одежды сцены, ни театрального света, ни микрофонов, ни акустики, ни мебели, ни техники. Одни грубо сколоченные из досок подмостки большой голой сцены и пустой огромный зрительный зал с сиротливыми рядами стареньких, неизвестно откуда завезенных, списанных театральных кресел. 

И так мы замахнулись на Вильяма, нашего Шекспира. Спектакль надо было как-то «одевать», нужны были хотя бы самые примитивные декорации, рапиры, шпаги для дуэлей, сценические костюмы, и я отважно отправился попрошайничать к хозяевам Дома культуры – профсоюзному комитету совхоза «Гатчинский».

Убеждал я их долго, с пафосом, используя весь мой комсомольский задор, расписывая, сколько радости и желания трудиться с невидимым доселе «энтузязизьмом» принесет рабочим совхоза просмотр нашего будущего спектакля.

После долгих уговоров я получил наконец-то в подотчет наличными целых двенадцать рублей – ровно на каждую шекспировскую ночь по рублю.

На эти деньги одному можно было еще как-то протянуть неделю, не умерев с голода, но как на эти деньги обеспечить всем необходимым двухчасовой спектакль, да еще эпохи Возрождения? 

Я понял, что влип я со своей театральной авантюрой крепенько: миссия была просто невыполнима. Но отступать было некуда – впереди диплом. Жизнь толкала меня встать на путь преступлений. Студийцы, при моем руководящем преступном попустительстве, отрывали рейки от заборов, воровали постельное белье с сушилок, тащили откуда только можно краски, кисти, картон, бумагу и складывали всё это в нашей комнате в Доме культуры. Репетиции шли круглосуточно: ночью, днем и вечером, так как актеры работали и учились в разные смены, а те, кто был свободен от репетиций, занимались изготовлением декораций к спектаклю. Последние два месяца я даже в Гатчину домой не ездил – спал на каком-то пыльном физкультурном мате за киноэкраном и питался всухомятку.

Но была одна неразрешимая проблема – где взять элементы декораций, бутафории, костюмы, реквизит, шпаги, рыцарские доспехи – обязательно итальянские и обязательно в стиле XVI века.

Однажды я набрался смелости, заручился письмом председателя профкома совхоза «Гатчинский» и… поехал попрошайничать в Ленинградский театр имени Ленсовета (они в то время были шефами гатчинской культуры.) 

Не с первого раза я пробился к председателю профкома театра, актеру Владимиру Наумовичу Цыбину. Сижу в коридоре, куда выходят двери актерских гримуборных. Как раз напротив двери с табличкой, на которой указаны имя и фамилии актеров, в том числе и Цыбина. Меня заверили на вахте театра, что актер Цыбин должен вот-вот прийти на репетицию. Так и сказали: «Ждите его у гримуборной». 

Сижу уже около получаса, от нечего делать разглядываю таблички с фамилиями актеров на дверях. Ближе к выходу на сцену нашел табличку А.Б. Фрейндлих.

Вдруг дверь в коридор открывается и на пороге показывается она – Алиса Бруновна Фрейндлих, Богиня, Императрица! Идет себе вживую, как простая смертная, по коридору, вот-вот пройдет мимо меня. На мгновенье остановилась, бросила беглый взгляд на меня и зацепилась взглядом за мою сумку. Сумку себе я сшил из деревенского разноцветного половичка. Сложил в шесть раз, разрезал, где надо, – получились карманы, прошил шерстяными разноцветными веревками, пришил длинную ленту, чтобы носить через плечо. Вот и весь нехитрый крой. 

Я понял, что я вряд ли заинтересовал ее, а вот на мою «хипповскую» сумку она точно глаз положила: «Какая у вас оригинальная торба. Купили или сами сшили?»

- Сам, – проблеял я, онемев от страха перед кумиром моей театральной студенческой юности. 

- Необычная, стильная вещь, – продолжила разговор Алиса Бруновна.

Дрожащими руками я нащупал в сумке полиэтиленовый пакет и быстро вывернул всё содержимое сумки в пакет.

- Вот, возьмите! Это Вам! Я восхищен Вами! Я – я – я!.. Я боготворю Вас! Вы гениальны! Я выпускник театрального отделения Ленинградского областного культурно-просветительного училища. Пока я учился, я пересмотрел все спектакли театра имени Ленсовета с Вашим участием. Я восхищен Вашим талантом!.. Вы, Вы, Вы!.. – я не нашелся от робости, что еще ей сказать, как выразить свой щенячий восторг перед гениальным творчеством примадонны сцены.

Она попыталась отказаться от моего подарка, но я ее уговорил принять этот скромный дар от всего сердца поклонника ее великого таланта.

- Если Вы ее не возьмете, я просто возненавижу ее и выкину в помойку! – сказал я.

Она приняла сумку и с интересом стала ее разглядывать. И тут меня, идиота, понесло: «Скажите, а правда, что артист театра такой-то развелся со своей женой и ушел к любовнице?»

Выражение лица моей богини резко изменилось, в глазах показался холод, отчуждение и даже презрение ко мне, как она это превосходно умеет делать на сцене. Она посмотрела на меня замораживающим взглядом Снежной Королевы: «Молодой человек, мы с вами коллеги и творческие люди. Никогда! Слышите меня, никогда не позволяйте себе залезать даже в мыслях в личную жизнь людей. И не позволяйте себе судить и обсуждать их поступки. Это дурной тон. Любите театр, посвятите себя служению ему и людям без остатка и занимайтесь только творчеством!» Сказав это, она, закинув мою «хипповскую» торбу себе на плечо, по-королевски проплыла мимо меня в свою гримерку. 

А я остался один и всё крутил в своей голове сказанные мне слова. И несмотря на устроенную ею мне выволочку, всё равно чувствовал себя обалдевшим от счастья.

Владимира Наумовича Цыбина я так и не дождался и решил уже уезжать домой в Гатчину, чтобы приехать как-нибудь в другой раз.

Уже отчаявшись совсем, сталкиваюсь на проходной театра нос к носу с… Андреем Рублевым – актером Анатолием Алексеевичем Солонициным. Бросаюсь в ноги и прошу его помочь, связать меня с неуловимым председателем 
профкома Владимиром Наумовичем.

И чудо происходит. Всего один телефонный звонок Солоницина, и вуаля!.. Театр готов подарить нам целый грузовик списанных декораций, костюмов, реквизита, театральной мебели, рапир, шпаг, рыцарских доспехов, гримировальных принадлежностей и еще много такого драгоценного списанного за ненадобностью театрального хлама. Раздобыть грузовик в совхозе «Гатчинский» и вывести всё это из театра в Большие Колпаны было уже делом времени. 

Теперь у нас уже не было проблем, во что одеть и где взять декорации и реквизит для моего дипломного спектакля «Двенадцатая ночь».   

И вот наступил день показа. Принимать мой дипломный спектакль приехала из училища комиссия во главе с моим мастером, Феликсом Михайловичем Фильштинским (режиссером, педагогом, родным братом известного Ленинградского режиссера, преподавателя актерского мастерства и режиссуры Ленинградского института театра, музыки и кинематографии, профессора Вениамина Михайловича Фильштинского).

Трясусь от страха как осиновый лист. Спектакль в разгаре. Вот уже в проходах зрительного зала Большеколпанского Дома культуры дерутся на шпагах Эндрю Эгьючик, Себастьян и сэр Тоби Белч в рыцарских доспехах. Вот подходит к концу финальная путаница, и Виола становится невестой Герцога Орсино, а ее брат Себастьян женихом прекрасной герцогини Оливии. Финал, нескончаемые аплодисменты публики:   

- Мы такого здесь отродясь еще не видали! 

Цветы, объятия, поздравления с премьерой, с рождением нового коллектива театральной студии в Доме культуры, поздравления начальства совхоза и проф-союзного комитета (а как же, они же тоже внесли свой вклад в развитие культуры на селе – аж целых двенадцать рублей).

Комиссия совещалась бесконечно, и вот он вердикт: диплом сдан на отлично. Дальше праздничный стол, поздравления, тосты, потом… неясность, головокружение и падение на пол главного бенефицианта. 

Прихожу в себя на третий день в больничной реанимации. Старенький доктор смотрит на меня с укоризной:

- Разве можно себя так загонять! Скажите спасибо Богу, что вы от горшка два вершка, потому что с вашим давлением 60 на 40 человек нормального роста не дотянул бы даже до больницы, умер бы еще в машине скорой помощи. Берегите себя, ведь у вас еще вся жизнь впереди.

А потом было поступление на факультет сценарного мастерства и режиссуры массовых праздников в Ленинградский институт культуры, учеба в ЛГИТМИКе, но это была уже совсем другая история… 

…С этим замечательным Домом культуры в моей творческой жизни было связано много интересных страниц. Рождение в 1974 году нового творческого коллектива – театральной студии, первые спектакли – «Двенадцатая ночь» В. Шекспира, «Маленький Принц» Антуана де Сента Экзюпери (с уникальным, талантливым, трудолюбивым мальчиком, исполнителем роли Маленького Принца, сыном заведующей Большеколпанской библиотекой Вадиком Ельшаниным) – концерты, агитбригады по полям и фермам совхоза «Гатчинский». А еще моя любовь к нашей актрисе, исполнившей роль Оливии в спектакле «Двенадцатая ночь», и прекрасному художнику, оформившему не один наш спектакль в Больших Колпанах и, позднее, в Гатчине – Лидии Июдиной, ставшей моей первой женой. Храню нежные чувства и память о ней всю свою жизнь.

Нынешний Большеколпанский культурно-досуговый центр возглавляет культуролог, продюсер, менеджер, узкий специалист во многих областях культуры и творчества, превосходно разбирающийся во всех стилях, направлениях и тенденциях развития культурно-просветительской и досуговой работы, самодеятельного любительского творчества – Ирина Вениаминовна Федорова.

Творческое объединение «Театр и К°» при Молодежном центре Гатчинского округа, которым я руковожу по приглашению директора, выступал со своими спектаклями на сцене Большеколпанского КДЦ (и выступали бы чаще, если бы не проблемы с транспортом для перевозки театрального имущества и актеров). Ирина Вениаминовна всегда делилась со мной очень точными и тонкими наблюдениями, предложениями для наших спектаклей, и я неоднократно удивлялся глубоким познаниям и кругозору директора, в том числе и в тонких материях любительского драматического творчества.