Что скрывается под маской депрессии?

К Оксане Филипской – медицинскому психологу неврологического отделения для больных с острым нарушением мозгового кровообращения Гатчинской КМБ – обращаются и пациенты больницы, нуждающиеся в психологической помощи, и их родственники, и просто люди, которые попали в трудные обстоятельства.

- Оксана Юрьевна, профессия психолога стала чрезвычайно популярна: одни стремятся получить диплом психолога, другие – консультацию. Разъясните, пожалуйста, в чем разница между вами и теми психологами, которые в больницах не работают?

- Здесь есть и юридические отличия, и функциональные. Клинических, или медицинских, психологов выпускают медицинские университеты. Во всех медицинских вузах есть факультеты медицинской психологии, и только специалист с дипломом такого факультета имеет право работать в учреждениях здравоохранения. Как медицинский психолог я оканчивала медицинский вуз, и, естественно, на базе медвуза углубление в медицину было очень сильное, хотя я не врач. Собственно, любому психологу надо знать определенные медицинские азы, так как психика – это не что-то аморфное, это внутренняя система, с помощью которой человек воспринимает, осмысляет и регулирует реальность.

- Чем страдают ваши пациенты в стационаре?

- Клинический психолог имеет право работать с людьми, имеющими заболевания, в том числе психические. Но у меня пациенты, как правило, после инсульта, после мозговой травмы. Если есть какая-то психиатрия, то она, скорее, сопутствующая: просто у человека уже был некий диагноз, а к нам в отделение он попал по поводу ОНМК (острого нарушения мозгового кровообращения). Здесь я работаю в команде – вместе с неврологами, реаниматологами, логопедами, инструкторами ЛФК. Но если моя помощь требуется на другом отделении, меня вызывают и туда. 

В травматологии, например, разные случаи бывают. Один человек с ампутацией конечности принимает свое новое положение, и нет никакой психической травмы, а для другого это становится трагедией всей жизни, и ему на самом деле нужна помощь. А если человек семейный, то вот тут помощь нужна уже и семье, чтобы все понимали, как себя вести. Потому что родным-то бывает даже тяжелее. 

У пациентов неврологического отделения в основном наблюдаются осложнения после инсульта в виде тревоги и депрессии. А вообще в мои обязанности входит нейропсихологическая диагностика когнитивных функций, сохранившихся после мозговой катастрофы.

- Расскажите, пожалуйста, про настоящую депрессию – как вы помогаете пациентам с ней справляться? 

- Вообще, такой диагноз как депрессия лечит врач-психиатр, и лечит он ее медикаментозно. Если врач имеет специализацию «психотерапия», то это уже психотерапевт, который, помимо лечения таблетками, проводит комплекс встреч, занятий, сессий, направленных на устранение или преодоление депрессивных, тревожных эпизодов.

Психолог тоже проводит психотерапию – целенаправленное воздействие на личность. И при депрессии, и при тревоге затронуты глубинные слои психики, при таких заболеваниях идут уже личностные изменения, поэтому наша задача – не просто «поговорить»: это именно долгосрочная работа, в ходе которой человек должен понять, что с ним происходит, из-за чего. Проводятся диагностические процедуры, определенные тесты, но всё это на фоне медикаментозной поддержки, которую назначает врач.

- То есть вы работаете в тандеме с психиатром? 

- Да, в тяжелых случаях психиатр обязателен. Зачастую состояние больных не позволяет проводить групповую терапию. И бывает так, что мы продолжаем работу с пациентом даже после того, как он покинет наше отделение, потому что, помимо вторичных осложнений после инсульта, нередко вскрываются и другие проблемы. Например маскированная депрессия, которая имела место еще до инсульта, просто человек ее как-то компенсировал:  работал много, или пил много, или еще что-нибудь. Часто приходится проводить работу с родственниками пациента, которые пребывают в состоянии шока от случившегося с близким. 

- С чем действительно надо идти к психологу – на фоне полного здоровья, вне стационара, когда этот визит – не сиюминутная рефлексия и не дань моде? 

- Настоящая, скажем так, депрессия требует именно врачебного наблюдения, а еще под маской депрессии могут скрываться какие-то личностные особенности. Истерические заявления: «Всё! У меня депрессия!» бывают просто игрой на публику, но иногда там может быть скрыто что-то другое, и хочет ли человек вытаскивать то, что на самом деле за этим скрывается, или нет – еще вопрос. Обращение к психологу за компанию или ради любопытства – вот это уже дань моде за собственные деньги. 

Если на фоне полного благополучия ни с того ни с сего стало грустно, тоскливо, для начала стоит сходить к терапевту и сдать банальный анализ крови, потому что наше настроение очень сильно зависит от гормонального фона. Надо проверить мочеполовую систему, щитовидку, то есть провести скан организма. Если там всё хорошо, но настроение по какой-то причине не поднимается, надо самостоятельно провести анализ своей деятельности. Может, вы работаете так, что организм уже просто не восстанавливается. Вот тогда стоит задать себе вопрос: «А зачем я столько работаю?». Или я нагрузил себя так, что не выволакиваю и в результате плохо выполняю свои обязанности – оттого и эмоциональный спад. Если самостоятельно разобраться не получается, соматически человек здоров, а хандра не проходит, вот тогда можно пойти к психологу. И это не депрессия, это другие проблемы, которые хочется под депрессию замаскировать. 

- А тревога? 

- В случае тревоги тоже надо начать с проверки организма. Тревога может свидетельствовать о неполадках сердечно-сосудистой системы – все эти панические атаки и прочее. Сначала надо провести диагностику, и если сердечно-сосудистых нарушений нет и это на самом деле тревога, перерастающая в панику, тогда невролог, психотерапевт или психиатр назначат медикаментозную поддержку. Тут надо смотреть индивидуально, и – да, обращаться к психологу, потому что в основе панической атаки могут лежать неосознанные внутренние противоречия. Грубо говоря, «я хочу что-то сделать, но позволить себе не могу». И процесс нарастания этой тревоги довольно долгий. Так же как и клиническая депрессия не возникает в течение недели – это длительное ухудшение состояния. 

- Много встречается симулянтов? 

- Ну не то чтобы симулянтов, просто людям кажется, что у них проблемы. Психолог, он же как зеркало: иногда человеку достаточно «взглянуть» в это зеркало, выразив свои переживания и мысли вслух – и вопрос решен. Потому что грузить родных своими проблемами некоторые не хотят, а некоторые и не могут, не с кем поделиться. Психолог же беспристрастен, хоть и эмпатичен (по крайней мере должен быть таковым), поэтому ему можно рассказать то, что не расскажешь дома. Бывает так: встреча-две – и всё, спасибо, мы расстались. 

- А бывает, что годами ходят? 

- А бывает годами. Живем, работаем, как на археологических раскопках. Пришел с одним, мы это разобрали, слой-то сняли, а там – другое. Значит, продолжаем дальше копать. Это не говорит о том, что человек какой-то пси-хически ненормальный. Просто, работая с психологом серьезно, человек начинает анализировать свое поведение, поступки, какие-то жизненные состояния и уже перестает перекладывать вину на других людей и обстоятельства, как раньше: то коммунистическая партия виновата, то жена не такая попалась… Нет, батенька, и партия ни причем, и жену ты выбирал сам. Вопрос, как мы себя ведем в этом браке и как можем вести по-другому… 

- На психологов подсаживаются?

- Ну, кто хочет, тот подсядет на всё что угодно. Психолог должен видеть, когда надо пациента отпустить. Это тоже момент психотерапии, так называемая сепарация – завершение отношений. Психолог выполнил функцию костыля: человек походил, научился сам справляться, дальше – иди и живи. Но это не значит, что при возникновении потребности в консультации нельзя обратиться снова. 

Сепарация во всех случаях жизни должна происходить вовремя. Больше всего сейчас ходят к психологу молодые люди – от 25 до 40 лет. Это как раз время личностных кризисов и кризисов взросления, когда отделение от мамы с папой происходит слишком медленно и норовит растянуться до пенсии, причем своей собственной.

- А по поводу профессионального выгорания обращаются? Это сейчас тоже в тренде.

- Бывает, что человек уже перерос свою работу, ему тесно в этих рамках, а бросить не может – например из-за денег. Это сложно. С выгоранием немного проще, потому что основа выгорания – это избыток чего-либо. Вот тогда мы ищем первопричину. Один «заедает» проблемы, другой «запивает», третий «закуривает», а что ты «зарабатываешь»? В чем причина того, что ты на работе и денно, и нощно? Хотя есть такие люди, которые очень любят свою работу, трудятся «24 на 7», но они не выгорают при этом. Потому что им действительно нравится. А если ты выгорел, значит, надо учиться снижать планку и жить по средствам, и это не только о деньгах. Трудоголизм – это зависимость.

- Вы используете какие-то специальные приемы в работе?

- Да, например, КПТ – когнитивно-поведенческую терапию. Это направление психотерапии, основанное на идее, что мысли и убеждения влияют на эмоциональное состояние человека. Т. е. причина негативных переживаний кроется не в жизненных обстоятельствах, а в их интерпретации человеком, которая часто опирается на ложные представления о себе, других людях и мире.

Есть также ДПДГ – десенсибилизация и переработка движением глаз. Цель этого метода психотерапии – помочь мозгу переработать травмирующий опыт, уменьшить интенсивность негативных эмоций и снизить тревогу, возникающую при воспоминаниях о прошлом. Вот есть какая-то триггерная ситуация – когда-то давным-давно она почему-то закрепилась в мозге, и теперь мы реагируем на определенный стимул: запах, мелодию и т.п., и возникают определенные негативные воспоминания и, соответственно, состояние. С помощью специальных приемов мы разрушаем эти связи. 

- Психосоматика существует? 

- Это больше народный термин, хотя связь между мыслями, эмоциями и телом однозначно существует. Поэтому, когда человек пытается всё только умом компенсировать, в какой-то момент организм может сказать ему: «Стоп!» и заставит слушать тело и прекратить умничать. 

- Психологи соблюдают «тайну исповеди»? 

- Существует этический кодекс психолога. Да, там есть определенные пункты, согласно которым мы обязаны довести до сведения правоохранительных органов некоторую информацию, но ни в моей многолетней практике, ни в практике моих коллег и учителей такого не встречалось ни разу. Всё, что человек рассказывает на приеме, не выходит за пределы моего кабинета. 

- Как можно попасть на прием к клиническому психологу, минуя неврологию и другие отделения стационара?

- Я веду прием в хозрасчетном центре Гатчинской КМБ, запись по телефону: 8-81371-336-16.

Екатерина Дзюба