Благословенное место

Добираться до дома-музея Исаака Шварца приходится на «перекладных». Электричкой до Сиверской, потом на рейсовом 511-ом. Выходишь на остановке, стихает рокот автобуса, и на тебя обрушивается непривычная для городского жителя, давно забытая оглушительная тишина. Под лёгким ветерком едва колышутся зелёные вершины - одуванчики стройных «корабельных» сосен, далёкое пение одинокой птицы только подчёркивает безмолвие окружающего леса. Хочется выключить мобильный телефон, чтобы не разорвал внезапным звонком окружающую тишь, остаться здесь подольше, пить тишину маленькими глотками, словно дорогое, редкое вино. Наверное, причиной выбора этого места для творчества и жизни великого нашего земляка и послужило именно это ощущение покоя, удалённости от городской суеты? Спросим об этом Антонину Владимировну, вдову композитора.

Рубрики:  Люди и судьбы

Как рождается музыка?

- Нет, место это было выбрано Исааком Иосифовичем достаточно случайно. Он поселился здесь в 1964-ом году, но в Сиверской бывал значительно раньше. Ещё в 47-ом он приезжал сюда, в санаторий «Лесное».

- Отдыхать?

- Какое отдыхать! Работать, деньги зарабатывать. Послевоенные годы, бедность, разруха, а у него на руках семья, маленькая дочь, много времени занимает учёба в консерватории. Исаак Иосифович приезжал сюда играть для отдыхающих и местных жителей. Играл на аккордеоне. Вообще-то основной его инструмент – пианино, на нём он играл виртуозно, но не в каждом зале есть инструмент, а аккордеон вполне себе удобен для подобных гастролей. Иногда ему приходилось даже кататься на лодочке с отдыхающими.

Я представил, как по реке Оредеж поздним вечером плывёт лодка с загулявшими отдыхающими, щуплый музыкант раздвигает меха огромного аккордеона. Над тёмной водой льётся очередная популярная мелодия тех лет, что-то вроде «Утомлённое солнце». Музыка растворяется в кронах высоких деревьев, тает в едва подсвеченной луной темноте Сиверских чащоб и лугов. Знали бы весёлые отпускники, что вот этот невысокий музыкант, все достоинства которого, кажется, – только огромные синие глаза да умение ловко перебирать пальцами клавиши инструмента – будущий автор знаменитых на всю страну романсов, музыки ко множеству кинофильмов, балетов, спектаклей, гениальный композитор Исаак Шварц.

- Исаак Иосифович не любил, когда его называли гением. «Все гении закончились на Шостаковиче» – не раз говорил он, - рассказывает Антонина Владимировна, - он был скромный человек, но цену себе знал.

- Как вы познакомились со Шварцем? И, вообще, расскажите немного о себе.

- Странное совпадение, но родом мы с Исааком из одних мест. Он родился в городке Ромны Полтавской губернии, а я в Сумах, тоже на Украине. Правда, значительно позже. В 20 лет поняла, что из Сум нужно куда-то уезжать. В Ленинграде жила сестра, было где остановиться, поэтому выбор пал именно на этот город.

- Вы были увлечены искусством, мечтали о творческой профессии?

- Да ни о чём я таком не мечтала! Что в голове у 20-летней девчонки? Ребёнок ещё.

- А как произошло ваше знакомство с известным тогда уже композитором?

- Случайно в одной из компаний. Среди моих знакомых оказались люди, вхожие в круг знакомых Исаака Иосифовича. Так и пересеклись наши пути.

- Первое впечатление? Каким он вам показался?

- Огромные глаза, длинные пушистые ресницы. Его ещё в детстве называли «очень красивым мальчиком», таким он и остался, несмотря на седину. Очень обаятельный, общительный, весёлый.

- Вы уже знали его как композитора, представляли, с кем свела судьба?

- Конечно. Тогда все фильмы выходили на «большой» экран кинотеатров, и я видела все картины, где звучала его музыка. И «Соломенную шляпку», и «Белое солнце пустыни», «Дикая собака Динго», «Мелодии белой ночи». Он уже был очень знаменитым к тому времени.

Наша беседа течёт размеренно, спокойно. Антонина Владимировна – из того редкого типа женщин, о возрасте которых сказать наверняка решительно невозможно. Они достигают 40-летнего рубежа, окончательно там формируются, и дальше все попытки угадать возраст обречены на неудачу. Крепкое рукопожатие при встрече, большие тёмные глаза внимательно рассматривают собеседника. Она почти не улыбается, но если засмеётся, то задорно, от души, мгновенно превращаясь в ту 20-летнюю девчонку, что впервые приехала в Сиверскую, в гости к знаменитому композитору. Видя моё замешательство при очередном вопросе, сама приходит на помощь.

- Вы хотите спросить, не смущала ли меня разница в возрасте, когда мы приняли решение пожениться? Конечно же, смущала, я долго отказывалась, но Исаак был настойчив. Познакомились мы в 78-ом году, а официально оформили брак только в 83-м. И подруги меня отговаривали, и родители, сами понимаете, были не в восторге, но решение было принято, и ни на секунду потом я об этом не пожалела.

- Но и для него свадьба была непростым решением. Закоренелый холостяк, вёл, по рассказам, не слишком, скажем так, аскетичный образ жизни и вдруг…

- Да, многие его друзья тоже встревожились: «Что это Исаак надумал?» На «смотрины» срочно приехал даже ближайший друг, или, как его называл сам Исаак Иосифович, «брат» Булат Окуджава. Прожил у нас две недели, присматривался. Уезжая, сказал: «Ты, Исаак, всё правильно делаешь. Тот, кто боится разницы в возрасте, думает, что будет жить вечно». Парадоксальная фраза, но очень точная.  

- И всё же я пытаюсь себя поставить на ваше место. Двадцать с небольшим лет, перспективы, планы на будущее?

- Зачем думать о будущем, если мы не знаем, что случится с нами сегодня?

Речь Антонины Владимировны чёткая, лаконичная. Хорошее чувство юмора. Таким же языком написана ею книга «Ваше благородие», посвящённая Исааку Шварцу. В книге много архивных материалов, писем, воспоминаний самого Исаака Иосифовича, режиссёров, с которыми он работал.

- Скорее, даже не работал, а дружил, - добавляет Антонина Владимировна, - он очень большое значение придавал личным отношениям, умел дружить. Работа с режиссёром над фильмом – это погружение во внутренний мир друг друга, взаимное уважение, как минимум, а в идеале, - крепкая дружба. Особо можно выделить среди друзей Исаака Венгерова, Соловьёва, Мотыля. Все они бывали здесь, подолгу жили в нашем доме.

 

«Сиверский затворник»

- Вернёмся всё же к истории покупки дома в Сиверской.

- О, это была замечательная история! Только не покупки, а строительства дома. Исаак Иосифович всегда мечтал о «своём уголке», мастерской, где он мог бы спокойно работать. С 56-го года снимал в Сиверской комнату на лето. Привозил сюда фортепьяно, много писал по утрам, вечером гулял, перезнакомился с местными жителями. Они относились к нему уважительно, хоть и не всегда понимали, чем Шварц занимается. «Осипыч крючки какие-то пишет», - по-своему истолковывали они его работу. Нередко занимали у него деньги на водку, под благовидным предлогом, естественно. Он знал, что денег ему не вернут, но отказать не мог. Впоследствии, когда мы здесь уже жили вдвоём, он возился с некоторыми наиболее отчаянными алкоголиками изо всех сил. Настаивал на подшивании, лечении, возил к врачам. Это занимало уйму времени и сил, но по-другому он не мог…

 Так вот, в начале 60-ых Исаак Иосифович познакомился с неким Владиславом. Гитарист-самоучка обладал, несомненно, талантом, но, увы, любил выпить. У Владислава был готов сруб, как раз напротив пансионата «Лесное». Однажды он обратился к Шварцу: «Исаак Иосифович, дайте мне 500 рублей, я дострою дом, и одна комната в нём – ваша»! Исаак обрадовался: место идеальное, свой угол, мастерская. Он уехал в Ленинград, в предвкушении, что следующее лето уже проведёт в своей комнате. Время шло, на новоселье Владислав приглашать не спешил. Только слал телеграммы. 500 рублей нужны на балки для потолка, ещё 500 на отделку стен, ещё 500, ещё. Исаак человеком был доверчивым, иногда, как ребёнок, наивным. Занимал у друзей деньги, пересылал Владиславу. Так продолжалось довольно долгое время, пока Шварц не побывал на новоселье у одного своего знакомого. Тот построил дом по собственному проекту, и это даже не дом был, а настоящий дворец. Исаак Иосифович спросил, конечно, во сколько обошлись знакомому эти хоромы. Тот назвал сумму, не намного превышающую деньги, которые композитор переслал Владиславу.

Наконец, Шварцу удалось вырваться в Сиверскую. Он ехал, весь в нетерпении, ожидая увидеть дворец, не намного уступающий «хоромам» знакомого. Сруб остался в прежнем состоянии. В ближайшей пивнушке удалось найти Владислава, который пропивал последние деньги из высланных Шварцем. Ругаться, кричать смысла не было, да и не умел Исаак Иосифович. Протрезвев, Владислав пришёл к нему, сгорая от стыда. Повинную голову меч не сечёт, да и что ты с ним будешь делать? Владислав предложил: «Исаак Иосифович, дайте мне ещё 500 рублей, а я на вас сруб перепишу, теперь он ваш»! На том и расстались. Теперь уже за строительством дома Шварц следил лично.

- Он был, что называется, не от мира сего человек?

- Нет, что вы! Он не любил и не умел заниматься хозяйственными делами, но, в целом, был человек вполне земной. Любил компании, гостей, разговоры по душам. У журналистов сложился некий стереотип – «сиверский затворник». Мол, жил Исаак Иосифович замкнуто и уединённо. Это, конечно же, абсолютно не так. Мы часто ездили в Ленинград, Москву, останавливались у друзей. Они, в свою очередь, нередко гостили у нас. Двери нашего дома всегда были открыты, так что ни о каком затворничестве и речи быть не может.

 

«Музыка – душа фильма»

У режиссёра Киры Муратовой мне как-то попалось на глаза удивительно точное определение таланта: «Талантливый человек – это тот, кто внутренне уверен в своей гениальности, но хорошо понимает границы собственных возможностей». Исаак Шварц идеально подходит под это определение. Все эти восторженные слова: «гений», «выдающийся», «великий» - удел критиков и журналистской братии. Каждый настоящий творец хорошо знает себе цену.

У Шварца, несомненно, был дар, который даётся только избранным. Он был потрясающий мелодист. Услышать, уловить, поймать мелодию дано далеко не многим. В мире музыки есть множество громких имён, можно прослушать часы их творений, восхититься техническим мастерством, неожиданными ходами, удачно найденными гармониями, но после прослушивания в памяти не останется ничего. А можно услышать несколько первых тактов главной темы фильма «Мелодии белой ночи» или гитарный перебор незатейливой песенки «Ваше благородие, госпожа удача», и они останутся в вашей памяти на всю оставшуюся жизнь.

В книге Антонины Владимировны «Ваше благородие» приведено воспоминание Исаака Шварца о его работе с великим японским режиссёром Акиро Куросавой. Эпизод приведён если не вскользь, то как вполне рядовой, хотя он позволяет присмотреться к творческому методу Мастера, если хотите, приблизиться к пониманию тайны вдохновения.

Куросава, прослушав десятки часов творений советских композиторов, просмотрев километры плёнки отечественных фильмов, остановил свой выбор на композиторе Шварце. Огромная честь работать с одним из лучших режиссёров XX века. Однако, Исаак Иосифович привык работать в реалиях советского кинопроизводства и был до предела загружен в тот период другими проектами. Он полагал, глядя, как расслабленно ведёт себя Куросава во время подготовительного периода, что, как и в отечественном кино, у композитора будет время подумать, посмотреть черновой монтаж фильма «Дерсу Узала», предложить режиссёру варианты мелодий. Но Куросава работал в рамках капиталистической системы, где главный принцип – «время – деньги».

Съёмочный период был закончен в рекордно короткие сроки, и режиссёр приступил к монтажу. Ничего не подозревающий композитор пришёл на «Мосфильм», чтобы с оркестром записывать музыку к другому фильму. Неожиданно встретился с Куросавой. Тот ласково спросил, готовы ли музыкальные эскизы к картине? Исаак Иосифович был, мягко говоря, ошарашен этим вопросом. Говоря по совести, он даже и думать о фильме гениального японца ещё не начинал. Но сказать прямо об этом печальном обстоятельстве Шварц не мог. Он смертельно обидел бы японца, да и по контракту вроде как обязан уже работать над музыкой. Исаак Иосифович промямлил что-то вроде «наброски, конечно, есть, но пока он не готов». Однако, Куросава, при всей восточной учтивости, был неумолим. Ему нужно услышать хотя бы наброски и приступать к монтажу. «Пройдёмте в зал звукозаписи, где стоит рояль, и вы сыграете свои эскизы. Это не займёт много времени». Катастрофа надвигалась неумолимо. Идти по коридорам студии до зала звукозаписи нужно было что-то около десяти минут. Миг позора приближался с каждым шагом. Никаких идей у Шварца не было и в помине.  Вот он, зал, рояль, отступать некуда. Композитор сел за инструмент, открыл крышку и заиграл. Импровизировал на ходу, основная тема пришла сама собой, где-то там, в коридорах, по пути к месту творческой казни.

Куросава остался очень доволен. Более того, советско-японский фильм «Дерсу Узала» впоследствии получил «Оскара» за лучший фильм на иностранном языке. Критики высоко оценивали роль музыки в картине. Сам Куросава в интервью и при встрече обязательно подчёркивал, какую важную роль сыграл композитор в работе над фильмом. И делал это не из восточной комплементарности, а искренне. Музыка ему, действительно, очень нравилась.

Получается, что где-то там, в коридорах «Мосфильма», в течение десяти минут родилась главная тема фильма, над которой иные композиторы работают месяцами, а то и годами. Вдохновение, озарение, можно найти подходящее слово, но наиболее уместно здесь народное выражение – «Божий дар».

Многие режиссёры высказывались в том смысле, что, только услышав музыку Шварца, начинали понимать, о чём, собственно, они снимали картину. «Музыка – душа фильма», - это выражение Сергея Соловьёва, с которым Исаак Иосифович долго сотрудничал и по-настоящему дружил. Тем не менее, когда режиссёр стал искать себя в новых формах, начался период «Ассы», то казавшийся нерушимым творческий тандем распался. Шварц понимал границы своих возможностей и не пошёл за другом: «Поп-музыка, рок - это не для меня. Я – лирик, мелодист. Сентиментален, но в рамках вкуса».

Нередко так получалось, что фильм забывался, а музыка или песни из него продолжали жить своей жизнью. Песни, романсы, написанные, как правило, в соавторстве с Окуджавой, становились визитной карточкой фильма. Заслышав «Иветта, Лизетта, Мюзетта, Жанетта, Жоржетта», мы безошибочно определяем, что на телеканале началась «Соломенная шляпка», а если «Кавалергарда век недолог…», значит – «Звезда пленительного счастья». Парадоксальным образом обе эти песенки поначалу не слишком нравились режиссёрам. То, что нам сегодня кажется само собой разумеющимся, в процессе создания подвергалось многочисленным сомнениям. Буквально с боем композитору приходилось настаивать на их необходимости в фильме.

 

Взаимоотношения

- Антонина Владимировна, каким был Исаак Иосифович в повседневной жизни? Внешне, если судить по интервью и фотографиям, очень мягкий, тактичный человек.

- Таким и был. Представьте, мы ни разу всерьёз не поссорились за все годы совместной жизни. Размолвки, конечно, случались, куда без них, но ссор, скандалов - никогда. Это всё, что касается личной жизни, но в работе он преображался. Мог и крепким словом приложить собеседника, умел постоять за себя и свою музыку. 

- Кем он был для вас?

- Всем! Учителем, наставником, мужем, другом. Всем, чему я научилась и достигла в жизни, я обязана Исааку Иосифовичу.

- Чувствую себя сейчас абсолютно счастливым. Через одно рукопожатие я познакомился с выдающимися людьми прошлого. Высоцкий, Окуджава, Мотыль, Соловьёв, Басилашвили, всех не перечислишь. Вы отдавали себе отчёт, что находитесь в кругу самых значительных представителей нашей культуры?

- Вы знаете, нет. Всё происходило как-то само собой. Вот смотрите, например. Листок с чёткими строками стихотворения Окуджавы, а чуть ниже текста хозяйственные заметки Шварца, «доски – столько-то штук, кирпичи».

Эта бумажка украсила бы любой литературный музей страны, но кто же тогда об этом думал? Исаак Иосифович на первом попавшемся под руку листке записал крайне важную для него информацию. 

- Как проходил день Шварца?

- Вставал он рано, делал гимнастику у-шу, вот подробное руководство. – Действительно, рядом с кроватью пришпилены к стене листки из журнала с нарисованными упражнениями восточной гимнастики. – Потом завтрак, до обеда он работал, вечером выходил гулять. Нередко у калитки его поджидал кто-то из местных. Они любили погулять со знаменитым человеком. Исаак Иосифович был в курсе всех здешних новостей, активно участвовал в поселковой жизни. Прогулки могли быть очень продолжительными. Исаак Иосифович внимательно относился к своему здоровью. Стариком его трудно было назвать, даже в последние годы. Он любил повторять: «В старости всё то же самое, что в молодости, только устаёшь быстрее».

- Как возникла идея дома-музея?

- Не сразу. Я, честно говоря, даже не задумывалась об этом до смерти Исаака Иосифовича. Толчком стал звонок из Союза композиторов, день на десятый, по-моему, после похорон. Спрашивали об архиве Шварца. Я никогда не заглядывала в бумаги Исаака. Не то, чтобы запрещено было, просто не приходило в голову. А когда стала смотреть его дневники, записки, письма, фотографии поняла, что это богатейшее наследство не может быть похоронено где-то в архивах, а должно принадлежать людям. Обратилась к Александру Петровичу Худилайнену, который был тогда главой Гатчинской администрации. Получила от него всемерную поддержку. Он бывал у нас в гостях, любил музыку Исаака Иосифовича, так что все проблемы удалось решить довольно легко. Потом появился уютный концертный зал. У нас регулярно выступают исполнители из Гатчины, Петербурга. Филармония, Мариинский театр, ведущие солисты приезжают отдать дань уважения великому композитору Шварцу.

Антонина Владимировна – приветливая и рачительная хозяйка мемориального дома-музея Исаака Шварца. Каждую субботу здесь проводятся концерты, проходят экскурсии. Нередкие гости – школьники, которые по возрасту вроде бы и не должны знать фильмы Исаака Шварца.

- Вы знаете, они задают вполне толковые вопросы. Может быть, их готовят специально перед поездкой, может, через родителей передаётся, - говорит Антонина Владимировна, - с другой стороны, наверное, песни и романсы, которые писал Исаак Иосифович, не случайно многие считают народными. Простые, хотя простота эта обманчива, легко запоминающиеся, они словно растворены в народе и никогда не устареют. 

Андрей Павленко