Виталий Филоненко: «Мой дом – Гатчина»

Договариваясь с Виталием Андреевичем Филоненко об интервью, мы заранее определились. Нам, в эти предновогодние дни, нужен не сухой доклад о проделанной за год работе, а простой человеческий разговор. Мы хотим узнать руководителя района с той стороны, которая почти не известна нашим читателям. Как складывалась его судьба? Поговорить о детстве, ведь именно там закладываются все основные черты характера, складывается личность. Узнать о родителях и семье. О перипетиях жизненного пути, ведь пройдена уже значительная часть отмеренного Богом пути. В общем, составить человеческий портрет главы города и района.

Виталий Андреевич легко согласился на встречу в подобном формате.

- У меня секретов от жителей города и района нет. По душам, так по душам!    

Мама

Есть известная поговорка - «разведчиков бывших не бывает». Но так можно сказать обо всех служивых людях. «Офицеров бывших не бывает», вполне уместная трактовка знаменитого выражения. Зайдя в кабинет главы, я сразу вспомнил сцену из фильма «Служили два товарища». Герой Ролана Быкова пытается застрелить поручика Брусенцова в исполнении Владимира Высоцкого. Объясняет своё спонтанное решение так: «У него выходка не мужицкая. Одной рукой отмахивает, а другая к боку прижата, как гвоздем пришита. Сразу видно: офицер».

По Филоненко Виталию Андреевичу, сразу видно, что он офицер. Прямая спина, чёткий широкий шаг, решительные движения и голос, привыкший отдавать команды.

- Сколько вам нужно времени на интервью?

- Часа два, как минимум. Разговор предстоит обстоятельный.

- Час, не больше. У меня очень много дел. Вы не беспокойтесь, я человек военный. Привык говорить кратко и по существу.

- Ну что ж, попробуем. Вы родились на Западной Украине, в Тернополе, в 1957-м году. Расскажите о своих родителях. Как складывалась их жизнь? Как и почему они оказались в Тернополе?

- Мои предки по линии мамы - все из Восточной Украины. Из города Путивля Сумской области. Городок небольшой, но с богатой историей. Именно там действовал отряд знаменитого Сидора Ковпака. Партизанский край. Многие мои родственники, в том числе мама, помогали партизанам. Носили записки в лес, помогали продуктами и даже закладывали взрывчатку. Маму немцы угнали в Германию. Там она оказалась в концлагере Дахау. Спастись ей удалось благодаря молодости и огромной выдержке.

Рассказывать об этих временах она не любила. Это потом уже, работая военным комиссаром, я получил доступ к документам Красного Креста и сумел найти информацию, которая долгие годы хранилась в секрете. Когда в Дахау массово стали доставлять евреев, приговорённых к уничтожению, часть наших соотечественников отправили на тяжёлые работы. Моя мама попала в огромный бункер, где собирались, как мы бы сегодня сказали, микросхемы для немецкой авиации. Брали туда только девушек и молодых женщин. Как я выяснил, немецкие учёные пришли к выводу, что потоотделение на пальцах девушек значительно меньше, чем у мужчин. Они же прагматики, учитывали каждую мелочь. Работа предстояла тонкая, с очень мелкими деталями. Но перед этим нужно было пройти экзамен на выносливость. Испытание было такое. Сажали девушку на стул и капали водой сверху на голову. На самом деле, это пытка. Человек не может выдержать долго подобного испытания. Кто ломался, того расстреливали. Мама выдержала.

Когда Виталий Андреевич рассказывает о маме, глаза его заметно увлажняются. Голос слегка дрожит.

- Дахау освободили американцы и передали советских заключённых нашей комендатуре. Мама прошла проверку, отправилась домой, в Сумы. Так как она перед войной окончила полноценные десять классов, её направили в техникум.

- А в Тернополе как она оказалась? Где познакомилась с вашим будущим отцом?

- Сразу после окончания техникума маму направили в Тернополь. Тогда же была политика – крепить дружбу с Западной Украиной. Многих специалистов с Восточной направляли туда. И отец мой тоже по этой линии укрепления дружбы оказался в Тернополе. Он воевал, потерял правую руку, но не пал духом, научился писать и управляться одной левой рукой. Я, честно говоря, об отце знаю значительно меньше. Он рано ушёл из семьи, и не сказать, чтобы сильно интересовался мною. Ну, а я им, соответственно, тоже.

- Когда он ушёл из семьи?

- Я был в четвёртом классе. Мама родила меня поздно, я у неё единственный сын. Так и жили потом вдвоём. Хорошо, что и в детском садике, и в школе работали замечательные люди. Забирала меня мама из школы поздно, в 18.00. Я оставался на продлёнку, а воспитатели и учителя не оставляли детей без присмотра, пока не заберут родители. По сей день помню первую свою учительницу Данилову Марию Семёновну. Возилась с нами, как со своими родными детьми. Никто им за это не доплачивал, просто люди после войны, хлебнув горя, стремились помогать друг другу. Время было другое.

Отношения  

- В чём главное отличие того времени от нынешнего?

- В отношениях между людьми. Исчезли доброта и тепло во взаимоотношениях. Мы, я и себя не отделяю, стали более требовательными, капризными, что ли. Тогда люди добровольно ходили на субботники. И я ходил. Строили сами себе песочницу во дворе. Привезли нам доски, мы взяли лопаты, гвозди, соорудили сами себе песочницу. Сейчас люди привыкли только требовать. Нам и в голову не приходило, например, приглашать уборщицу в подъезд. Вот четыре квартиры на лестничной площадке, составляем график и по очереди убираем. И я убирал. Мама на работе, за тобой площадка и лестницы вверх и вниз. Даже в Академии, когда я уже был майором, тоже убирали в общежитии сами. Офицеры, их жёны - никто не гнушался. Сейчас же пришло время потребителей.

- А когда, на ваш взгляд, произошёл этот перелом в мировоззрении нашего человека?

- По-моему, когда Ельцин сказал народу: «Зарабатывайте, как можете»! Не зарабатывайте своим трудом, а как можете. Вот люди и бросились во все тяжкие.

Я, например, с самого детства старался зарабатывать сам. Каждые летние каникулы обязательно где-то работал, например, на заводе делал хлопушки.

- Хлопушки? Новогодние?

- Ну да. Сворачивал эти трубочки с конфетти. Потом работал у дяди. Он был милиционер, я на его участке работал в хозяйственном отделе. У них было много мотоциклов. Я разбирал, мыл и чистил двигатели. Всё, как положено, в солярке, тщательно, каждую деталь.

- Ответственное дело. Особенно для подростка.

- Собирал, конечно, уже с опытным человеком. Принимал у нас работу сам хозяин мотоцикла. Как правило, это были милиционеры, работающие в сёлах участковыми. От мотоцикла зависит его жизнь. Так что ошибок допускать никак нельзя было.

Работал грузчиком на фабрике. У нас производились зелёнка, йод и перекись водорода. Внизу там был подвал, наверх вёл электротранспортёр. Детей там было много, но почему-то именно мне давали наряд. Приходили, говорили: «Виталий, йоду нужно столько-то загрузить, зелёнки столько-то, перекиси столько». И мы грузили. А потом, наверху, приёмщик груза всё проверял. Тогда очень строго было с этим делом.

- Физически, как я понимаю, вы были неплохо развиты?

- Я любил спорт. Особенно хоккей. Наша команда была серебряным призёром «Золотой шайбы» Украины. Как только в городе Запорожье открыли ледовый дворец, мы поехали туда на первенство и заняли второе место.

- Хоккей? В Тернополе?

- Да! Тогда зимы были другими. Выпадал снег, мы во дворе школы тщательно утаптывали площадку и заливали водой. Это очень хитрое дело – заливка льда. Нужно было сделать его ровненьким, как стекло. Приходил физрук, Владимир Иосифович, ставил лопату, шланг и заливал. Я жил в ста метрах от школы, всегда сам принимал участие в заливке. Несколько раз заливали, чтобы не было пузырьков воздуха, неровностей. Потом гоняли в хоккей. Я был правым защитником. Говорят, хорошо играл. Меня даже в киевский спортивный интернат забрать хотели, но мама упёрлась, ни в какую. Говорила, это не профессия!

Потом борьбой занимался. Мне нравилось это дело. И даже сейчас очень хорошо отношусь к спорту. Я человек утренний. Ложусь в 22.00 по ещё армейской привычке, рано встаю. Зарядка, потом целый день бодро себя чувствуешь.

Политика

Куда ж без неё, без политики в нынешнее время. В ходе разговора Виталий Андреевич не раз возвращался к теме Западной Украины и бандеровцев. Сегодня, увы, это как никогда актуально.

- Понимаете, проблема территории, где я родился и вырос, в том, что у людей, там живущих, никогда не было своего государства. Самостоятельности. Они всегда были под кем-то. Под Австро-Венгрией, под поляками. Потом Советский Союз пришёл. И каждого завоевателя они воспринимали, как силу, которая даст им государство. Так и с Гитлером произошло. Они надеялись, что немцы дадут им создать своё «незалежное». А фашистам-то это зачем было нужно? Но Бандера искал контакты с их руководством, надеялся. Зверства они там творили чудовищные. Своих, прежде всего, убивали.

- Чувствовалась разница между людьми, приехавшими с Востока Украины и местными?

- Конечно! И слово «москаль» я не раз слышал. Только «москаль» это не обязательно русский. Пошло это слово от Тараса Шевченко. Он написал поэму «Катерина», и там «москаль» - просто человек, призванный в царскую армию. Но знаете, многие, особенно девушки, выходили замуж, или парни брали в жёны местных. За идейных местных. Очень многие тогда ненавидели бандеровцев, столько зла те причинили своему собственному народу. Тогда больше не любили, кстати, не нас, а поляков, «ляхов». Поляки относились к ним, как к скоту, запрещали говорить на так называемом украинском языке.

- Почему, так называемом?

- Да тогда все, от границы с Польшей до Краснодарского края говорили приблизительно одинаково. С «гэканьем», местными словечками. Но только последнее время они уцепились за «украинский» язык и принялись его всем навязывать. А тогда я спокойно говорил на русском языке, и никто не возражал.

- Сейчас много говорят о том, что, может быть, мы зря присоединяли в 1939-м Западную Украину. Оттуда потом и пошла вся зараза.

- Нам трудно сейчас судить то время. Была такая необходимость – отдалить нашу границу дальше на Запад. Ошибку точно совершил Хрущёв, когда в
1956-м отпустил бандеровцев из лагерей. Они ведь почти никогда не возвращались в свои родные места. Слишком наследили они там. Боялись мести. Вот и расползлись по всей Украине и Союзу.

- А в чём был смысл такого доброго жеста? Ведь несправедливо. Многие фронтовики, которые где-то преступили закон, оставались сидеть, а «фашистские прихвостни», против которых они воевали, оказались на свободе?

- Считалось, что установилась Советская власть, сейчас начнётся новая жизнь, они перевоспитаются. Конечно, это была ошибка.

13 гарнизонов

- Я за время службы поменял тринадцать гарнизонов. От Центральной группы войск в Чехословакии до Забайкалья. Объездил всю страну. Армия – основная часть моей жизни

- А как пришла мысль связать свою жизнь с армией?

- Да с самого детства. Помните, я рассказывал о первой учительнице Марии Семёновне? Её муж часто приходил к ней и разговаривал с нами, детьми. Он воевал здесь, на Пулковских высотах, был артиллеристом. Очень интересно было слушать его рассказы. Потом, я любил мастерить из дерева всякие поделки. Игрушек тогда было мало, вот я и вырезал пистолеты деревянные, автоматы. Очень популярны среди мальчишек были фильмы, я бы их назвал «социалистические боевики». Типа «Неуловимых мстителей». Тема войны тогда ещё очень горячая была. Так что я, не раздумывая, после школы подал документы в Хмельницкое высшее артиллерийское командное училище. Сдал экзамены без проблем и, надо сказать, неплохо учился. Если по гражданским предметам, физика, математика ещё серединка на половинку, то по военным дисциплинам - только на «отлично»!

- Как складывались отношения с товарищами, начальством?

- Хорошо складывались. У нас были замечательные преподаватели. Многие из них прошли войну, говорили о том, что сами испытали и знали не понаслышке. Курсанты жили дружно. Я, наверное, с самых ранних лет по натуре был лидером. Умел организовать, договориться. Когда в школе собирали металлолом, я мог увидеть на предприятии много ненужного железа. Приходил к директору: «Можно забрать у вас металлолом?» - «Да, ради Бога!» Мы стаскивали железо в одну кучу, так я договаривался, чтобы нам дали грузовик, отвезти его до места сбора. И в училище я тоже был инициативный, умел собрать вокруг себя ребят. С дисциплиной тоже проблем не было. Я привык к самостоятельности. Сам себя обстирывал, готовить умел, полы помыть.

- Учились вы с 1974-го по 78-ой. Потом распределение?

- Тогда ещё памятны были события 68-го года в Праге. И, в связи со сложной, как считалось, обстановкой в Чехословакии разворачивали наши части. Я попал в Словакию. Из Оломоуца направили в Комарно. Город интересен тем, что он стоял на перекрёстке сразу трёх бывших некогда государств. Три крепости: австрийская, венгерская и чешская.

- Было ощущение, что попали в иную среду, другую цивилизацию?

- Разница с Союзом огромная. Другая культура, всё, вроде, как у нас, тоже социализм, но сразу заметно, что это Запад. В магазинах бросалось в глаза огромное разнообразие, скажем так, «тряпок». Одежда, ковры, хрусталь - чего только нет. От продуктов полки ломятся. У нас с этим были, откровенно говоря, проблемы. С другой стороны, в Союзе был широкий ассортимент электроники. Телевизоры, холодильники, часы и прочее. У них – шаром покати. В общем, везде свои плюсы и минусы. Культура другая. Например, заходишь в магазин, берёшь с прилавка пиво, а продавца нет. Можешь оставить денежку и пойти. Пиво в Словакии было замечательное. Делали неподалёку, в соседнем городке Гурбаново знаменитый сорт «Золотой фазан». 

- Отношение населения к советским войскам?

- Вполне доброжелательное. Никаких проявлений агрессии, неудовольствия я не замечал. Впрочем, они внешне со всеми доброжелательны, а что там на самом деле думают, никому не известно.

- У вас сразу пошёл быстрый карьерный рост. В 32 года вы стали командиром полка. Вы карьерист?

- Я вам отвечу словами нашего пролетарского поэта Маяковского. Он говорил, что у человека должно быть два направления развития. Себя он должен хвалить, ибо плохое и без вас «товарищи» скажут. И второе - быть здоровым карьеристом. Всегда стремиться занять вышестоящую должность. Здоровый карьерист – вполне нормальное явление. Особенно в армии. Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, как говорится. От трудностей я никогда не бегал. Служил в самых отдалённых гарнизонах. Кстати, знаете, где была самая хорошая атмосфера в части? В Забайкальском военном округе. Подальше от начальства в глухомани, почти на границе с Китаем. Нигде я так себя хорошо не чувствовал, как там. Природа великолепная, на широте Сочи мы стояли. Люди замечательные. Дружный, сплочённый коллектив. Не было никакой такой корысти, зависти. Я туда приехал сначала один, потом жена присоединилась с сыном.

- Где вы с женой познакомились?

- Во Львове мы познакомились с супругой. Она тоже из семьи военнослужащего. Меня из Словакии перевели обратно в Прикарпатский военный округ. И там служил мой товарищ по училищу, на курс меня старше был. Пришёл к нему в гости, а его жена с моей будущей дружила. Так и познакомились.

- Сколько вам лет было?

- Двадцать пять. Уже взрослый мужчина. Она на три года младше. Я в Забайкалье уехал, она потом, когда немного обустроился, за мной. Через всю страну, беременная, ничего, приехала, и вскоре родила сына, а потом и дочь.

- Не было такого: «Вот, ты меня в глухомань затащил»?

- Ну что вы. Я же говорю, она из семьи военного. Знала, за кого шла. Тем более, очень хороший коллектив в гарнизоне. Семьями дружили, в гости ходили. Мы привыкшие. У меня, кроме Гатчины, где я заканчивал службу, все остальные гарнизоны – леса да болота.

- Перемещаясь из гарнизона в гарнизон, нетрудно утерять понятие «дома». Где ваш дом? Знаете, когда глаза закрываешь и сразу представляется что-то родное, домашнее.

- Гатчина. Однозначно. Здесь мой дом, моя семья. Отсюда уже никуда. Помотался по стране, хватит!

Андрей Павленко

Продолжение о том, как Виталий Филоненко стал военным комиссаром Гатчины, депутатом, а со временем – главой Гатчины и Гатчинского района – читайте в следующий четверг.