Владимир Майоров: «С песней по жизни!»

- Был в советские времена дефицит? Был! Очереди за всем на свете, «достать по блату» и прочее – было всё это? Было, конечно. Сейчас такого нет. Магазины забиты товарами. Но и нет тепла простого разговора, исчезла радость человеческого общения, – уверен Владимир Майоров. 

Негромкий голос, аккуратная седая бородка «а-ля Хемингуэй», под воротом распахнутой куртки треугольник тельняшки. Он словно шагнул с экранов старых фильмов «Путь к причалу», «Командир счастливой "Щуки"». Гость из прошлого. Советского прошлого. 

- В советские времена были другие отношения между людьми. И государство обращало внимание прежде всего на простого человека. Впрочем, я и тогда был, и сейчас остаюсь романтиком и оптимистом. По-моему, лучше быть наивным романтиком, чем занудным пессимистом. Мир вокруг нас – порождение сознания человека. Мысль материальна. Если мозг человека настроен на хорошее, то встречаться ему будут, как правило, неплохие люди. Я всегда в начале знакомства предполагаю, что передо мной хороший человек. И нужно сильно постараться, чтобы изменить свое мнение о человеке на противоположное. 

Перед встречей с Владимиром Майоровым я посмотрел несколько видеороликов дуэта «Счастливый билет», где Владимир выступает вместе с женой Диной Домченковой. Где бы они ни выступали, немедленно вокруг возникает теплая душевная атмосфера. Клубная сцена, купе поезда, берег реки – не имеет значения. Люди, иногда даже совершенно случайные, попутчики в дороге, соседи-туристы начинают подпевать. Знакомые с детства песни где-то спят в подкорке нашего мозга, но вот зазвучали гитарные переборы – немедленно угадывается мелодия, всплывают из глубин памяти слова.

Ничего на свете лучше нету…

- Мне нравится путешествовать. Как в той детской песенке «бродить по белу свету». Экспедиции на Северный Ледовитый океан, турпоходы в горы Кавказа, палаточные лагеря в Карелии. Наверное, романтика дальних странствий у меня в крови. Я родился в 1958 году в Ленинграде. Жил на улице Кронштадтской, в районе Автово. Близость моря, книжки, прочитанные в детстве, – всё это оказало влияние на мой характер.

Очень важные люди в детстве. Первая учительница – Антонина Федоровна – очень добрая женщина. Доброта – наверное, главное качество для человека. Потом всё остальное. И школьный библиотекарь, Лариса Григорьевна. Она жила в соседней парадной. Вечерами гуляла с собакой, и я вместе с ними. Говорили о литературе, она советовала мне интересные книги. И вообще говорили о том, зачем человек живет, что такое честь, совесть, достоинство. 

- Вспоминается Высоцкий. «Значит, нужные книги ты в детстве читал…»

- Владимир Семенович – один из первых авторов-исполнителей, которые привили мне любовь к гитаре. Пел я, можно сказать, с пеленок. Потом отец подарил гитару. Ну, как гитару. Где-то нашел разбитый в хлам инструмент: дека прибита маленькими «сапожными» гвоздиками, струны болтаются. Но кое-как удавалось брать аккорды. С тех пор на подушечках пальцев такие мозоли, что кровь из них взять невозможно. 

Я самоучка, ноты не знаю по сей день. Хвастаться здесь нечем, но если в подростковом возрасте ты не освоил ноты, то потом сделать это сложно. Работа, семья, да и отношение к своим музыкальным экзерсисам весьма несерьезное. Я же не собирался становиться профессиональным певцом или музыкантом. Так, хобби. 

По-настоящему бардовская песня увлекла меня только в институте, на практике. Знакомый привез пять кассет с записями Окуджавы, Визбора, Кима, Никитины и Суханова. Классика авторской песни. Я перед этим слушал Аллу Пугачеву «Миллион алых роз», «Лето, ах, лето…» и прочее. Но после прослушивания кассет приятеля всё отошло на второй план. Оказалось, что возможен простой человеческий разговор со слушателем, как на кухне, на домашних посиделках. И большая поэзия в песне тоже возможна. Тексты многих авторов-исполнителей вполне можно было издавать поэтическими сборниками.

- Вы сами пишете стихи?

- Нет, разве что поздравительные, шуточные, рифмы по поводу. Дни рождения, праздники. Если человек хороший и хочется ему сказать какие-то теплые слова, то почему не сказать? А если их при этом еще и зарифмовать, то совсем замечательно. Что касается песен, то от добра добра не ищут. Написано столько хороших песен, петь – не перепеть. 

- Профессия океанографа была выбрана тоже из романтических соображений?

- Всё та же романтика дальних странствий. «Алые паруса», книжки про флибустьеров и дальние плавания. «Клуб кинопутешественников» с Юрием Сенкевичем, в конце концов. Любил песни про море и горы, но море оказалось ближе. В Гидрометеорологический институт поступил в 1976-м. Экзамены давались нелегко. Так получилось, как раз в этот период погиб отец. Он работал такелажником, по-простому говоря, грузчиком. Здоровенная кипа прессованной бумаги сорвалась с троса и прямо на него. Отец некоторое время лежал в коме. Потом скончался. 

- Сколько ему было лет?

- 43 года. 

- У вас есть братья, сестры?

- Нет, мы с мамой остались вдвоем. И кот. Он еще при отце появился. Очень умный и чистоплотный. Не всякий человек обладает такими качествами, какими обладал наш Барсик. Прожил 17 лет, был полноценным членом семьи. 

У меня с животными такие же отношения, как и с людьми. При встрече предполагаю в них только хорошее. Меня за всю жизнь ни разу ни одна собака не укусила, хотя встречался с разными – и бродячими, и бойцовскими. Главное, не показывать им своего страха. В Рощино однажды встретился с лосем. Сумерки, иду на электричку. На тропинку выходит огромный лось. Я стою, думаю: «Вот какую прекрасную, мощную машину создала природа»! Не знаю, о чем он подумал, глядя на меня, но мы постояли, посмотрели друг на друга, и он пошел своей дорогой, я – своей. 

Была еще история с медведем, точнее, медвежонком. Но, думаю, грустное лучше не рассказывать. 

- Да, наверное, не надо. И так грустного в нашей жизни немало. Вернемся в те годы, начало 80-х, гидрометеорологический институт. 

-  В 1981 окончил институт. Потом два года в армии, в городе Приозерске. 

- Повезло, рукой подать. 

- Вот и я так сначала подумал. Начал ладони потирать – домой на электричке буду ездить! Только военком взял указку, подошел к карте и ткнул куда-то в центр Казахстана. «Вот он, твой Приозерск. На озере Балхаш». Там стояла авиационная часть, аэродром. Кругом каменистая пустыня. Называется она Бетпак-Дала. В переводе с казахского – «Голодная степь». Я мог оказаться в Армавире, но получилось так. Ко мне после распределения подошел однокурсник и сказал, что у одного нашего выпускника родился сын, не мог бы я ему уступить Армавир? Я ответил: «Почему нет!» И поехал в голодную степь. 

Впрочем, мне там нравилось. Служил военным синоптиком. Резко континентальный климат. Холодная зима, жаркое лето, ветра слабые. Для метеоролога замечательные условия. Давать прогнозы погоды сравнительно легко. Мне предлагали остаться на службе. Некоторые наши выпускники даже хотели служить в армии и рвались туда. Обязанности те же, что и на гражданке, и при этом доплаты за погоны, секретность и так далее. Но я отказался. Строем ходить не люблю. Работал в научно-исследовательском институте. Замечательное время, но осталось неоднозначное впечатление от работы. 

- Почему?

- Мы – молодые специалисты. Институт работал с военным моряками-подводниками. Разработки наши секретны. Трудились от души. Составляли рекомендации, предлагали идеи, были полны энтузиазма. Наконец, составили толстенный фолиант наших разработок и предложений. Отправили на флот. Через некоторое время у меня командировка на север, как раз в ту воинскую часть, куда мы направили плоды своих трудов. Приехал, познакомился с офицерами-подводниками. Спросил у них: «Как вам наши разработки? Принесли пользу?» Они: «Какие такие разработки? А, это тот толстый том, что пришел из вашего НИИ! Так вот он». Посмотрел, на полке лежал наш пыльный фолиант, никому ненужный. Офицеры сказали, что, мол, у них уже своя сложившаяся практика, свои подходы. В общем, несколько лет нашей увлеченной, радостной работы коту под хвост. 

- Обидно?

- Не то слово. Я не могу работать в пустоту. Труд, любой труд, должен приносить пользу обществу. Иначе зачем всё это?

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…

Не обошлось без споров. Бардовская песня, на мой взгляд, порождение конкретного времени. Сначала поэтический бум 
50-60-х. Стихи на площадях, невероятная популярность поэтов. Потом пришло время кухонь, гитарных переборов, песен вполголоса. Высоцкий и другие барды из каждого окна. Но в 80-е пришла поп-музыка, проще говоря «попса», и всё куда-то исчезло. А с наступлением капитализма о посиделках на кухнях можно забыть окончательно. Индивидуализм, одиночество. 

- Вопрос, может быть, покажется вам бестактным, но всё же. Бардовская песня – уходящая натура?

- Булат Окуджава сказал однажды, что бардовская песня – умирающий жанр. Может быть, он и прав. Но всё же позволю себе поспорить и с ним, и с вами. По сей день действует в Питере клуб «Меридиан», бывший «Восток», один из старейших клубов бардовской песни. Чего обычные люди ждут больше всего? Субботы и воскресения, отдыха. А мы ждем вторника, дня клубных встреч. Для нас эти встречи – отдушина. Как раз способ убежать от капитализма со всеми его язвами. 

Меня иногда приглашают провести уроки игры на гитаре. Я всем говорю: «Какое преподавать, если я даже нот не знаю?» Но всё равно зовут. Так вот, мальчишки и девчонки с удовольствием разучивают те же песенки, что и мы сейчас на концертах исполняем. Задушевная, искренняя песня, пусть и в небольшом кругу, обязательно останется.     

Ты у меня одна… 

- С Диной мы познакомились в арт-кафе в Центре творчества юных города Гатчины. Правда, совсем уже не юными людьми. Это было в 2012 году. У меня два брака за спиной и дочка. У неё тоже не первый брак и тоже есть дочь, Полина. Полина иногда читала стихи со сцены знаменитых и не очень известных авторов. Читала хорошо. Дина тихо сидела за самоваром, разливала чай. Это потом я узнал, что у нее прекрасный голос и, мало того, за спиной музыкальная школа в Гатчине по классу скрипки. На фортепьяно немного умела. Дина ноты знала, в отличие от меня. 

Начали общаться. Я до этого выступал соло, но мысль, что неплохо бы дуэт составить со вторым женским голосом, была уже давно. Есть много песен, где требуется именно нежный женский голос, в соло исполнении они звучат не так хорошо. Попробовали петь вместе. Не на публику, для себя. У нас голоса хорошо совпали. Всё получалось, но Дина отказывалась выступать на сцене, стеснялась. Пришлось поработать психотерапевтом, убеждая ее, что всё у нее замечательно получается, и, как водится, помог случай. 

Мы нередко бывали в питерском клубе «Меридиан». Я там почти со дня основания. Был даже некоторое время его председателем. Так вот, выступим и сразу в электричку, едем в Гатчину. По дороге тоже поем. Я разучиваю новые песни, она подпевает. Как правило, собираются вокруг слушатели. То есть у Дины появился первый опыт выступления на людях. И вот однажды так же едем, поем. Слушатели вокруг. Приближается «Татьянино», мы начинаем собираться. Неожиданно поднимается девушка, она всё время сидела к нам спиной, вроде бы, не обращала на наше пение никакого внимания. Протягивает три червонца: «Спасибо вам за песни». Мы говорим, что денег не берем, мы вовсе не для этого здесь собрались. «Вы знаете, у меня была страшная зубная боль, а вы так хорошо пели, что у меня зубы прошли!» Мы рассмеялись, и Дина после этого согласилась выступать на публике. Все, кто нас слушают, говорят, что мы звучим очень гармонично. 

- Вы сказали, что у вас были браки и до знакомства с Диной? Романтики – люди влюбчивые?

- Всех своих жен я нашел рядом с песней. Первая жена – из Краснодара, сама пела. И неплохо пела. Голос сильный, резкий, но наши голоса не совпадали, не «строились». У нас есть взрослая дочь. Они обе сейчас во Франции. Мы не общаемся. Так вышло. Вторая жена сама не пела, но была «сочувствующей». Любила песню бардовскую, всё понимала, но ее тоже потянуло за границу. Такие тогда настроения были. Звала меня с собой. Но я не представляю себе жизни вне своей страны, без языка. Тоже уехала, удачно вышла замуж за иностранца. 

Мне друзья советовали открыть свое брачное агентство по гарантированному перемещению жен за границу и благополучному их там устройству. Шутка, конечно, а вот Дина – совсем не шутка. Я всегда говорю: «Бог любит троицу». Мне повезло. Я вытащил счастливый билет. Отсюда и название нашего супружеского дуэта. 

Повторяю и не устану повторять: мир таков, каким он существует в нашем сознании. С годами приходишь к простоте. Раньше часто задавал себе вопрос: «Что есть Бог? Как он может знать о нас всё, что с нами происходит?» Много было сложных вопросов. Но ответы на них, как показывает жизнь, давно известны. Просты, если не сказать банальны. Только к ним нужно прийти самостоятельно. В каждом из нас есть частица Бога, в каждом. Он создал и вдохнул жизнь во всё живое и неживое. Он не может не знать о нас, потому что он и есть, в некотором смысле, мы все населяющие эту планету. 

Понимаю, что звучит несколько странно, но в моем мире всё так устроено. Почему нельзя обижать другого человека? Потому что, нанося ему обиду, ты обижаешь образ и подобие Бога. Скажешь гадость, совершишь нехороший поступок в отношении другого человека, животного, той же бездомной собаки, например – они вернутся тебе таким же негативом. Вернутся сторицей. Потому что обидишь ты не конкретное живое существо, а весь порядок, на котором держится мир. 

Мы с Диной, как только начали совместно выступать, решили для себя, что наша задача – нести людям только хорошее настроение, положительные эмоции. Песня – средство общения человека с человеком. Пусть всего на три минуты, но человек должен забыть о своих проблемах, получить заряд добра. Или вспомнит себя настоящего, каким его Бог создал. Это, знаете, как лампа, которая закоптилась. Нужно иногда протирать ее, чтобы вернулся изначальный яркий огонек в лампе. Мы выступаем не только в бардовских клубах. Детские дома, дома престарелых, больницы и госпитали для участников СВО – нам важно передать людям заряд позитива. 

Песня – мощный энергетический сигнал от человека к человеку. Наш девиз – «С песней по жизни!» Петь и нести людям добро – что может быть важнее?! Пусть это занятие покажется кому-то легкомысленным, недостойным взрослого человека, пустяком. Тем более в нашем насквозь прагматичном мире, но иначе мы просто не умеем.

Андрей Павленко